— Женьк, ты чё, уснул? — меня ткнули пальцем в ребра.
— Мань, ты давно здесь была? — спросил я сестру, которая в недоумении и тыкала.
— Да в прошлом году...
— А я вот восемь лет тут не был...
— И чё? Изменилось что-то? — заинтересовалась она.
— С последнего приезда вроде нет, а вот, если мерить по детским воспоминаниям, то очень сильно. Я же родился здесь, в Геленджике, ты ведь знаешь?
Машка кивнула.
— И из роддома меня принесли сюда, в эту городскую квартиру, а не в долинный дом. И жили мы здесь еще два года после, и только потом отец нас с мамой в Нижний увез...
— И ты что, помнишь себя двухлетним?! — Маня выпучила на меня удивленные глазища.
— Нет, конечно. Но как потом приезжали летом с мамой и жили здесь, отлично уже помню. Последний раз... с ней когда... особенно, она тогда тобой беременная была...
— А потом я родилась, а мама-а... — сестра хлюпнула носом.
Она никогда не мгла удержаться от слез, когда эту тему заводили. Зря я сейчас не сдержался... но и получилось как-то само. Всегда, когда я оказывался в этом дворе, на меня нахлынывали эти воспоминания.
— Что такое? Что случилось? — спросила подошедшая к нам тетя. — Жень, ты опять, как всегда по приезду сюда, маму вспомнил?
— Угу, — ответила за меня сестра.
— Ну, ничего, тоже надо... сейчас полегчает, — и тетя принялась нас по спинам наглаживать.
И от руки ее, что плотно и медленно скользила от плеча вниз к пояснице, внутри меня разливалось тепло. Нет, не тот душный жар, которым полнился раскаленный воздух, а живое какое-то тепло, расслабляющее.
— Как, получше? — спросила она.
— Ага, плакать уже не хочется, — подтвердила Маня, опять за нас двоих.
— Вот и хорошо, пойдемте внутрь. Там ребята, наверное, чемоданы ваши уже подняли, — и, обняв нас, повлекла к подъездному крыльцу.
Дед помахал нам уже от своей машины:
— Я поехал. Жду завтра дома, — и, хлопнув дверью, тронулся.
А мы пошли.
Лифт в этом доме тоже был довольно стар, но, что удивительно, чистенький. На лестничных площадках коврики перед дверями, в пролетах меж этажами, где окна, стойки с живыми цветами и картиночки по стенам висят через каждые шагов несколько.
Старый дом любили и берегли. Но вот кошками все равно пахло...
— Это Пират Светланы Петровны из сорок шестой, — усмехнулась Наталья, заметив видно, как я носом дергаю, — помнишь, наверное, ее, Жень?
Я кивнул — соседку тетю Свету помню прекрасно.
— Четвертый год животному, — продолжала говорить тетя, пока мы заходили в дверь, отпертую Кобо, и пропихивали дальше по коридору оставленные им у входа чемоданы, — как есть Пират — порядки здесь свои устанавливает. Света измучилась с ним, ее уж жалеют... он, конечно, парень обаятельный и на помойку его уже не завезешь, но вот к ветеринару бы сводить надо...
Наталья запнулась и покосилась на нас.
— Чтоб бубенчики ему — того, — закончила фразу сестра и изобразила пальцами ножницы.
— Маша! — воскликнула пораженно тетя.