— Гхм, гхм, уважаемая, — позвал ее.
Она разогнулась из своей пикантной позы и неспешно обернулась, вниманием своим все еще находясь в кусте, потом все же подняла глаза на меня и охнула.
С виду, похоже, я был совсем плох...
Она же выглядела... да как ей и положено — аутентичненько так, чисто по-деревенски. Подоткнутая с боку цветастая юбка, из-под которой еще и нижняя видна, длинный, как и подол, не первой свежести фартук и прятавшая волосы косынка на голове. Сама же круглолица, румяна, в теле крепка, а по возрасту, наверное, едва ли намного меня старше.
— Здравствуйте, не могли бы вы, — для начала решил по-русски заговорить, — подсказать мне, где тут у вас администрация... сельсовет какой-нибудь... ну, не знаю, как это сейчас называется.
Женщина отмерла и... бухнулась вниз в поклоне земном — прям так, рукой по траве и помотала!
Я от такого оторопел.
Она же, поднявшись, затараторила что-то, махая на замок на горе за своей спиной. Вот только, что она говорила, я не разобрал... потому, как ни то, что славянский говор, но и английский язык, и даже французский, речь ее ничем не напоминала.
— Может я в Италии? — буркнул я себе под нос.
Тут снова пернул Мелкий, видно напоминая мне, что он все еще тут, а игуаны и в Италии в вольном порядке не водятся.
«Тогда совсем не честно... — запечалился я, — Алиске хоть и с придурью народ попадался, но объясниться с ним она все-таки могла».
А собеседница моя прибабахнутой не выглядела, да, простая деревенская баба, но вменяемая вполне — вон, растроилась совсем, когда поняла, что ни хрена-то из ее объяснений я не разумею. И я ей кивнул благодарно, все ж она очень старалась что-то до меня донести.
С тем и побрел по деревне дальше. Ну, не в замок же, в самом деле, отправляться, куда меня женщина, кажется, пыталась заслать? Она вон даже за вилы при виде меня не взялась, а там-то и за мечи могут схватиться.
Тут по другой стороне, через два двора от того, где осталась моя добрая собеседница, показался довольно интересный дом.
Во-первых, он был в два этажа, в отличие от других, что вдоль дороги тянулись. Во-вторых, ворота во двор, привлекая внимание, стояли на расшерепку. В-третьих, над крыльцом вывеска имелась, не принуждающая человека ни к какому знанию языков. На ней без затей, но ярко, были нарисованы хлеб караваем, большая кружка с шапкой пузырей и коричневым кружочком... наверное, колбаска. Ну и, в-четвертых, дверь под вывеской, как и ворота, гостеприимно распахнута была.
Ноги мои сами в тот двор завернули, а мозги, забыв пугаться и тупить, принялись прикидывать, чем платить будем. Видно дошло и до них, что мы в таком месте, где карту нашу, скорее всего, не возьмут. А вот за попытку расплатиться ею, вполне могут и нам что-то дать... в смысле — по шее.
А, кстати, что у нас есть, пригодного к натуральному обмену?
В карманах... благо они с молниями были, и я, кажись, ничего за время своих странствий не растерял ... кроме карты и телефона, обнаружились ключи от квартиры и несколько сложенных купюр. Но если тройка блестящих металлюшек и при них яркий брелок с логотипом какого-то супер-героя, по которому фанатела сестра, кому-то могут приглянуться, то бумажные деньги, думаю, только за фантики сойдут.
Телефон не отдам ни под каким предлогом, пусть тот даже окажется бесполезен здесь, он мне как память дорог... о тех временах, когда дед предателем еще не был.
Ага, еще у меня есть печатка с темным камнем на руке и с мелкими брюликами золотой медальон на шее! «И все подарки деда!», — мстительно припомнил я, уже прикидывая, как без всякого сожаления расстаюсь с ними.