«Не важно, кем она была, хоть и ведьма. Последние почести нужно отдать по совести».
Убедившись, что лучше и не сделаешь, ведун направился за телом. Он прятал её ночью, не особо вдумываясь, что и куда положить, впотьмах и не видать ничего. Едва останки ведьмы показались на свет, Казимир вздрогнул, побелев, аки скатерть. Правая нога, как всегда, застучала супротив воли. При жизни Милолика была очень статной и красивой женщиной, теперь же то, что оставило от неё чудовище с серпами, совсем не походило на прежнюю справную бабоньку. Перекошенное от злости и боли лицо было залито запёкшейся кровью, прекрасные мягкие кудри превратились в скомканные лохмотья, руки, ноги, тело… Ведун отвернулся, но, совладав с собой, бережно перенёс останки, уложив на костёр. Огниво трижды чиркнуло, выбивая сноп искр. Взметнувшиеся язычки пламени, принялись жадно пережёвывать угощение.
— Упокойся с миром, Милолика, — проговорил Казимир, вглядываясь в огонь. — Поздно я пришёл. Не с той силушкою ты спуталась. А всё одно, желаю, пускай они простят тебе. Добрые души, они и мёртвыми зла не держат. Пускай они простят… А ты спи. Я знаю, что ты хотела, как лучше… Не вышло… Что поделать… На то мы и не боги.
Постояв немного, ведун, смахнул одинокую слезу, всё-таки скользнувшую по щеке, и вернулся в избушку. Сев за стол, стоящий перед окном, на коротенькую лавку, Казимир устало опустил голову и закрыл глаза. Когда пламя отгорит, останется лишь закопать пепел, и дело сделано. Просидев так незнамо сколько, ведун снова воззрился на внутреннее убранство избушки. Успев изрядно тут похозяйничать, он вдруг понял, что ему здесь нравится. То, что первоначально воспринималось как осквернённое жилище подлой ведьмы, вовсе не выглядело таковым. Избушка казалась укромной и уютной, кроме того, здесь был идеальный порядок — признак женской руки. Каждая склянка и чарка, кубок, ступка или катка стояли на своём месте. Мало того, ведьма собрала очень внушительное количество компонентов для ворожбы и приготовления снадобий. Всё это не накопишь за один летний сезон, то были плоды многолетней кропотливой работы. Казимир ещё не решил куда подастся теперь. Он был бобылём, без гроша за душой. Ежели совсем по чести, Казимир и деньги то видывал лишь единожды. Как-то раз Огнедар показал ему блестящую металлическую штуковину, на которой был изображён всадник с мечом в руке.
— Дивись, засранец, — довольно щурясь, громыхнул наставник. — Это, Казимирка, царьградский сребреник. За такой можно у Любомила, что за речкой живёт, пяток самых лучших соболиных шкурок выкупить.
С тех пор, Казимир больше монет никогда в руках не держал. Теперь же у него и вещей-то своих окромя рваной и заляпанной кровью рубахи, да штанов с лаптями не осталось. Потому бросать сокровища, накопленные ведьмой за годы трудов, казалось неразумным. Из размышлений его вырвали людские голоса, доносящиеся из-за окна. Ведун даже не сразу понял, что тут быть никого не может, а когда выглянул наружу, уж стало поздно бежать — толпа, вооружённая луками и топорами, вывалила на лужайку, окружая костёр и избушку.
— Эй, ребят, а чой-то там дымит?
— Найдён, нукося, подцепи!
Раздались ахи, да охи.
— Мать честная…
— Это ж тело людское!
Казимир замер, даже перестав дышать. Нога предательски забарабанила по полу.
— Мужики, там кто-то есть!
«Проклятие, — прохрипел Казимир, не разжимая зубов. — Вот и отбегался».
— Выходи, кто есть!
— Спускайся, давай!
— Милушка? Ты здесь? — с надеждой в голосе вопросил Святогор.
Казимир не хотел отвечать, но не делать ничего было ещё хуже.
— Милолика была ведьмой, — наконец крикнул он в ответ, высунувшись в окно. — Это она девок резала, да ту тварь скроила, которая чуть всю деревню не уничтожила!
— Брешет, гнида! — взвился староста, глянув на селян. — Ведь, как дышит же брешет!
Обернувшись к окну, Святогор потрясая кулаками с ненавистью уставился на ведуна. На его лбу вспухла пульсирующая жила, а лицо приобрело пунцовый оттенок.
— Ты и мизинца ейного не стоишь, сопляк! — взревел мужчина дурным голосом, едва не визжа от ярости. — Что ты натворил, чужеяд проклятущий?! Это что, она? Моя Милушка?! — он указал на костёр.
От злости мужик едва мог членораздельно разговаривать. У старосты тряслись руки и сводило челюсти. Выхватив что-то из-за пояса, ведун не успел разглядеть, что именно, Святогор швырнул предмет в сторону Казимира с такой силой, что тот едва успел отскочить от неминуемой смерти. Хищно шипя в воздухе в избушку влетел топор и вонзился в бревно противоположной от окна стены почти на полпальца. Раздался необычный звук, словно кто-то ойкнул, но ведун не придал этому значения, он был ошарашен произошедшим.