Глава 13
— Доброго дня, доктор. — Я осторожно прикрыл за собой дверь. — Как спалось?
— Отвратительно!
Похоже, хоть в этом фон Браун не врал — выглядел он действительно так себе. Старик и до этого выглядел уж точно не моложе своих шестидесяти восьми, а последние две недели добавили ему еще лет десять. Никто не мучил его, не морил голодом и уж тем более не отбирал мыло и расческу с бритвой, и все же он успел превратиться в обтянутый бледной кожей скелет. Косматый, заросший уродливой похожей на серую плесень щетиной — и вдобавок весьма… ароматный.
Прислуга в посольстве регулярно убирала и проветривала комнату, но этого явно оказывалось недостаточно: после нескольких дней заключения здесь изрядно попахивало самим фон Брауном, и никто не засовывал его в ванну силой.
Во всяком случае — пока.
— Отвратительно? Ничуть не удивлен. Вам определенно не хватает свежего воздуха, доктор.
Я неторопливо прошагал к окну, распахнул его настежь — и в комнату тут же ворвался морозный воздух со снежинками. Мне такая погода скорее нравилась, но для местных парижан декабрь оказался неожиданно холодным.
И фон Браун скорее поддержал бы их.
— Закройте сейчас же! — проворчал он, кутаясь в одеяло. — Собираетесь пытать меня холодом?
— И в мыслях не было. — Я пожал плечами. — Вы и так мне все расскажете — рано или поздно.
— Нет! Не скажу и единого слова! — Фон Браун сердито сверкнул глазами. — Вы — бесчестный человек, герр Горчаков. Только подлец станет пользоваться именем племянника, чтобы обмануть старика!
— Да? А как насчет измены своей стране и законной наследнице короны Габсбургов? — усмехнулся я. — Или это не считается?
— Благая цель оправдывает любые средства. А величие нации порой требует жертв.
Фон Браун не удосужился подняться, но выпрямил спину и задрал голову, пытаясь придать себе горделивый вид. В любой другой обстановке это, пожалуй, выглядело бы забавно, но я чувствовал только нарастающее раздражение.
— Благая цель, доктор? — Я с усилием захлопнул ни в чем не повинное окно. — Расскажите о величии нации солдатам, которые сейчас замерзают в окопах под Люблином. Или матерям тех, кто вернулся из-под Варшавы в гробу!
Все-таки в чем-то фон Браун меня переиграл — сам того, возможно, не желая. Вывел из себя, заставил влезть в бессмысленный спор… почти. Вместо того, чтобы занятся делом. На мгновение я почувствовал желание сомкнуть пальцы на тощей шее и держать, пока представитель величественной нации не перестанет дрыгать ногами.