— Ты должен знать. Оно было на лодке.
Так ли это? Я все еще не уверен, что изменилось, но у меня будет достаточно времени, чтобы разобраться. Теперь она здесь. Ей нужен ответ, хоть что-то от меня, и я должен ей это дать.
Протянув руку, беру шкатулку и поднимаю крышку. И мелодия немного проигрывается.
— «И она пошла через ярмарку». И как я мог забыть название?! Я хочу услышать его от тебя, — говорю ей и протягиваю шкатулку.
Настороженная, она не протягивает руку к шкатулке. Гораздо мудрее Персефоны; она знает, что нельзя брать дары из подземного мира. Но мое проклятие не заключено в дарах или зернах граната. Она все равно дает мне то, что нужно — первый поворот ключа. Мне необходима личная информация — ее имя. Я заставлю ее полюбить меня.
Глава 10
Уилла
До этого момента я не верила в существование мистера Грея. Но сейчас что-то (кто-то) стоит напротив меня. К тому же я видела, как он вышел из тумана, своими собственными глазами.
Он прошел мимо, и я попыталась его рассмотреть: кожа как кожа, а волосы как волосы. На первый взгляд человек из плоти и крови. Волосы ниспадали на спину, подобно свадебной вуали. Их слегка окутывал туман. Если присмотреться, дымку можно заметить везде — на пальцах, воротнике и губах.
— Извини, — сказал он. — Могу я предложить чаю? У меня так давно не было гостей.
— Вообще-то я не пью чай.
Он снова повернулся ко мне.
— Кофе? Какао?
— Не знаю…
— Тогда посиди со мной у камина.
Когда он махнул рукой в сторону, я увидела незамеченную прежде дверь. Музыкальные шкатулки завибрировали. Призрачные ноты наполнили комнату прежде, чем затихнуть.
Грей покинул комнату, и я расслабилась. Я не хотела оставаться одна здесь.
Маяк похож на Тардис (Тардис — машина времени и космический корабль из британского телесериала «Доктор Кто».) — внутри больше, чем снаружи. Иначе объяснить его размеры тяжело — одна комната, заполненная музыкальными шкатулками, и еще одна дверь из ниоткуда в другую круглую комнату. Внутри тепло и витает приятный запах — свежий хлеб, корица и ваниль.
Аккуратные стопки посуды поблескивали на неровных поверхностях. Медные кастрюли свисали с полок над головой. Возле стены стояла старомодная печь, черная и громоздкая.
Грей открыл дверцу и бросил внутрь пару поленьев. Его передвижения по кухни напоминали перемещение воды. Пальцы Грея обхватили темно-коричневый сосуд. А затем взяли ложку.
Цвет его кожи был жемчужно-белым — не бледно-розовым, или просто бледным. Странно, но меня отвлекла его поза — он стоял, расправив плечи и приоткрыв рот.
Все мои знакомые выглядели иначе — мы постоянно сутулились от таскания снаряжения и копания пиявок. Но даже в журналах и фильмах я не видела такой позы.
— Две чашки или одну? — спросил он.
— Ты в самом деле варишь какао?
Из ящика у стены он достал кувшин — к фарфоровому изделию прилип конденсат. Он осыпался, когда Грей дотрагивался до него. Наливая молоко в сотейник, он взглянул на меня.
— У меня что напыщенный вид? Я с удовольствием сварю для тебя какао.
Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он не шутит. Проведя рукой по столу, я опустилась на стул.
— Как долго ты живешь здесь?
— Сто лет, — ответил он. Грей убрал кувшин в сторону и потянулся за деревянной ложкой. — С 1913 года.