- А дети? Они были еще живы?
- Говорил, что не разобрал, - Павел нахмурился, - Говорил, что видел лежащие тела, но не приглядывался. Хотел в первую очередь тебя выручить…
- И кровь не заметил?
Павел затормозил и дернул вверх ручник.
- Дадуня, на что ты намекаешь?
- Ни на что… просто размышляю…, - Дарья поглядела Павлу в глаза, - Если в том подвале все было залито кровью, он не мог этого не заметить, как бы испуган ни был, ведь так?
- Допустим…
- Но про кровь он… не помнил, так?
- Говорит, что не разглядывал… Дочка, ты ведь тоже ничего не помнишь, хоть и находилась там вместе с ним. Ни тогда не вспомнила, ни сейчас… Что же ты ждешь от тогдашнего почти мальчишки, который пребывал в таком же шоке и запомнил разве что чуть больше твоего… Олег – хороший человек. Всегда был хорошим.
- Я разве говорю обратное? – рассеянно спросила Дарья, - Просто пытаюсь разобраться… Дело в том, что…
Она прикусила язык. Ни к чему об этом говорить даже доброй душе – дяде Паше. Но про себя она подумала, что в ее рваных и хаотичных воспоминаниях тоже нет места крови. Крови не было, было что-то… серебристое, разлитое на полу. Вроде ртутного озерца… Тогда она молчала, потому что не могла толком объяснить, что именно видела, да и отец стоял рядом и пресекал любые расспросы, а потом увез ее прочь в надежде, что она все забудет. И она забыла… почти. Но если Олег видел то же, что и она, кто ему помешал найти нужные слова и описать увиденное, каким бы странным оно ни было…?
- Поехали домой, дядя Паша, - произнесла она, - У меня страшно болит голова…
- Да, время к полуночи, - Павел включил дворники и, ожидая, пока очистится успевшее покрыться ледяной коркой лобовое стекло, спросил, - Так что тебе сказал Алтанай? Неужели будешь молчать после того, как я тебе открыл свой давний секрет?
- Он сказал…, - Дарья пожевала нижнюю губу, - Что надо продолжить лечение. В психиатрии он, увы, бессилен.