Очень осторожно, ступая по своим же следам, он выбрался обратно на дорогу, где к нему присоединился Щен. Они прошли несколько шагов вдоль дороги, рассматривая ближайшие «растения», но раздавленный лист был слишком сильным укором. Альмарион вновь сел в седло, подняв туда же и Щена.
— Очень красиво, но я понимаю, почему это место не входит в число самых подходящих для прогулок.
Лехтэ тем временем с замиранием сердца разглядывала зеленые полупрозрачные листики, сквозь которые, если посмотреть на свет, можно было увидеть солнце. Тонкие прожилочки, похожие на рисунок древесных вен. На ощупь листики были нежные и ласковые. И весь лес совершенно, до самого конца был каменным.
Поверить в такое оказалось нелегко. Тэльмэ ехала, разглядывая разбросанные тут и там островки цветов, где живые перемежались с сотворенными, и было почти невозможно догадаться, где из них какой.
— Да точно ли они из камня? — с некоторым недоверием в голосе спросила Атаринкэ супруга, свешиваясь с лошади и трогая пальцем синий венчик колокольчика. Тот упруго качнулся. Лазурит. Без сомнения.
Именно melindo указал им на эту особенность. Добрая шутка Аулэ — пусть-ка те, кто случайно забредет в этот лес, поугадывают, где что.
Остановив лошадь, Тэльмэ принялась рассматривать четырехгранные побеги бересклета, его буроватые соцветия. В сердце рос восторг перед умением его создателя. Мастерства, впрочем, давно всем известного, но это его отнюдь не умаляло. Наверное та, кому был предназначен дар, тоже по достоинству его оценила. А как же иначе?
В траве проползла букашка, взлетела ввысь, к небесам, божья коровка, и ощущение того, что ты в живом лесу, стало поистине полным.
Хотелось сесть и смотреть, наблюдать. Восхищаться. Хоть какое-то время, но посвятить безмолвному созерцанию.
— Какое чудо ты нашел! — шепотом, чтоб не спугнуть прозрачную, хрустальную тишину, произнесла Лехтэ.
Кстати, хороший повод сделать привал. Да и время уже перевалило за полдень. Этой мыслью она и поделилась с мужем и сыном.
— Тут найдется какая-нибудь полянка? — спросила она. — Если ты в тот раз, семь эпох назад, хотел набрать веток, значит собирался развести костер? У нас с собой каштаны есть — мы могли бы их пожарить. В котелке. И заварить потом свежего квениласу к пирожкам. Что скажете?
Атаринкэ был очень рад, что жена и сын оценили этот великолепный каменный лес. Конечно, он немного преувеличил, сказав, что перепутал его с настоящим — голос камня тяжело спутать с мелодией живых растений.
Когда Лехтэ предложила устроить привал, он согласился, только уточнил, что им надо проехать еще немного вглубь, туда, где встречаются и настоящие деревья и кустарники, а значит, можно и собрать хворост для костра.
Добравшись до нужного места, они начали организовывать стоянку. Алмо охотно помогал своим отцу и маме, только передвигался он теперь с опаской — и пока обустраивали лагерь, и когда искал хворост. Только устроившись у огня, эльфенок вздохнул свободнее: здесь он точно ничего не повредит! А вскоре все они сидели у огня, ожидая, когда будут готовы каштаны.
Щена же такие тонкости не волновали: он деловито принялся подкапывать кустик тысячелистника. Окоп получался широким: прикорневая розетка листьев-кристаллов не давала рыть ближе к корням. Эльфенок попытался строго, как его учили, сказать щенку, что-то неправ. Попытка успехом не увенчалась. Тогда Алмо решил оттащить зверя, но едва только сделал пару шагов в нему, как песик, тявкнув, отпрыгнул.
— Стой, ушастое безобразие! — вскричал эльфенок.
Щенок в ответ завилял хвостом и ввинтился в прогалину между ветвями живого и каменного кустов.
— Вот ты, значит, как?! — Альмарион, забыв о своих опасениях, скользнул следом.
На землю с тонким звоном упало несколько листьев. Алмо выглянул из ветвей, желая оценить ущерб и с удивлением увидел, как по каменной ветке снизу вверх «текут» «слёзы». Текут и тут же застывают там, откуда несколько мгновений тому назад «росли» листья. Он посмотрел под куст: там было пусто.
— Ты это мне хотел показать, да? — спросил он, заглядывая в глаза отловленному Щену.