- Ты же знаешь, такие прогулки приносит ей особое удовольствие. Это память и…
- Заткнись. Нет в этом никакого удовольствия. Если не понимаешь причин, лучше молчи.
Фран тяжело вздохнул и поставил перед ней тарелку и пару пиал.
- Я и вправду не совсем понимаю. И знаю намного меньше, чем ты. Но ведь это ее прихоть, разве нет?
Его собеседница задумчиво поковыряла вилкой в тарелке. Меня они словно не замечали, а я был даже рад – мне неосознанно разрешили прикоснуться к чему-то сокровенному и запретному.
- Будет легче, если она сорвется.
Фран сел рядом. Пододвинул ей еду, поставил передо мной чашку с горячим чаем и застыл, спокойно наблюдая за нами.
- Для кого легче?
Подняла уставшие глаза. За прошедшую ночь синяки стали еще темней и тяжелей. Или мне просто так казалось.
- Для меня, конечно же. Сколько месяцев мы терпим презрение и гонения? Сколько вынуждены шугаться любого шороха и скалиться на каждую тень? Если бы она разозлилась, все эти идиоты давно заткнулись бы. Они же так сильно боятся их с Тотани.
Горький смешок. Возможно, Фран разделял ее точку зрения; возможно, думал совсем иначе. Я не знаю. Вслух он сказал только пару слов.
- Она о семье думает. Если Госпожа сорвется, это в первую очередь отразится на нас. И тогда никому уже не станет легче.
Дана не ответила. Продолжила устало ковыряться в тарелке, иногда лениво отправляя вилку в рот. Молчание тянулось слишком долго, будто тема разговора совсем забыта. Только, в отличие от прошлого раза, когда мы оставались с Франом одни, оно никого не тяготило. Каждый думал о своем.
Вилка мелькала из плошки в плошку, постепенно набирая темп и аппетит. Зеленые глаза иногда с благодарностью стреляли в сторону умиротворенного амбала, лишь изредка скользя по мне. Я практически выпил чай, грея пальцы об остывающую чашку. Мне нравилось, как в соседнем зале тикали часы, как мимо пещеры пробегали люди, как отзывался разговорами заполненный рынок. И эти два человека, разделяющие со мной тепло печи и запах ванилина от выпечки, мне тоже нравились. Наверное.
Тонкая девичья рука протянулась к последней пиале с какой-то мутной жидкостью и внезапно остановилась.
- Я не буду это пить, – резко шикнула и рывком отодвинула посуду от себя, разбрызгивая капли по столу. Я очнулся, напряженно застыл, ничего не понимая, переводя взгляд с плошки на девчонку, на Франческо и обратно. – Мы обсуждали уже с тобой. Где вы вообще умудряетесь все это доставать?
Что. здесь. опять. происходит?
- У тебя нет выбора, – Фран покачал головой. – Надо.
- И не подумаю! Ты меня не заставишь, нет, отказываюсь. Сами эту бурду пейте, умники. Тоже мне, лекари нашлись…