Я вскочил, стул отлетел к стене. Шумякин не сдвинулся с места, только повел головой в сторону зеркала, и тут я почувствовал тяжесть.
Хреновина на руке вдруг стала такой тяжелой, что рука беспомощно обвисла вдоль тела. Подогнулись ноги. Мне едва хватило сил дойти до стены и медленно сползти по ней.
Что это такое?
Мотнув плечами, я сдвинул руку. Не тяжелая. Вес тут не причем. Фиговина сосёт из меня силы, гудит, будто подключенный к электричеству магнит, и забирает всё без остатка.
За зеркалом на нас смотрели. Теперь понятно. Мент глянул туда снова, напряжение в браслете ослабло. Я снова могу встать? Кажется, да.
— Сядь, пожалуйста, — сказал служивый.
Поднявшись на ноги, я показал своим фанатам за стеклом средний палец. Браслет снова загудел, меня потянуло к земле. Я напрягся и потащился к стулу, хоть это и требовало неимоверных усилий. Браслет взвыл и едва ли не запищал. Покрываясь потом и сдерживая крик, я дошёл до стола, вцепился в край. В диком напряжении, от которого меня грозило расплавить, я простоял ещё секунд десять. Браслет гудел и гудел, а потом заткнулся.
Аха-ха! Дали заднюю!
— Хороший мальчик, — сказал я, глядя в зеркало.
— Не перегибай, — сказал Шумякин и поднял мой стул.
Ухватившись за браслет, я дернул его, проверяя насколько крепко тот сидит. Будь у меня силы, я бы его сорвал. Я едва наручники в машине не поврал; свидетельством тому — два кровавых обода на моих запястьях. Но теперь сил было мало.
— Что вы со мной сделали?
— Это временный блокиратор. Успокойся, и мы поговорим.
Успокоиться? Пожалуй, он прав.
— Можно мне позвонить?
— Ты полчаса пробыл в отключке, но всё в порядке, тебя осмотрел врач.
Полчаса пробыл в отключке, плюс дорога, плюс врач. Как бы я не спешил, дело в боксе Горинова уже закончилось, а ворота остались открытыми.
Силы возвращались. Штукенция гудела в пол силы. Ни про какие блокираторы я раньше не слышал и уж подавно не видел их. У обычных полицейских таких приспособ быть не могло. Значит меня взяли обники.
— Я успокоился, — сказал я.
— Хорошо.
Подполковник Шумякин ещё раз посмотрел в зеркало и сел передо мной.
Ему было лет под пятьдесят. Он носил серую рубашку, совсем не похожую на офисную, и темно-зеленые штаны. Типичный мужик на остановке. Разве что его взгляд… тут всё было сложнее. Он был спокоен. Мои фокусы его не впечатлили, хотя я был неплох. Ещё немного и ловили бы они меня по всему городу. Так вот Шумякина это совсем не парило. За свою карьеру он повидал многое, таким его не удивишь. Вдобавок он смотрел на всё с пренебрежением. Не только на меня. В зеркало, за которым за нами кто-то наблюдал, будто за рыбками в аквариуме, он кидал такой же пренебрежительный взгляд. Он как бы слал всех нахер и недвусмысленно намекал, что задолбался заниматься тем, чем он занимается. Он хотел на пенсию, а уйти не мог. Выглядел именно так.
— Ты находишься в ОБИНС по Свердловскому, — сказал подполковник.
— И зачем вы напялили на меня мешок, если рассказали куда привезли?
И снова пренебрежительный взгляд на зеркала. Кому-то вставят за самодеятельность и детскую конспирацию.
— Я арестован?
— Пока нет.
— Значит, я могу позвонить?
— Эмм… нет.
— Почему?
— Нам нужно серьезно поговорить.
— Тогда дайте мне адвоката. Вы, кстати, в курсе, что я несовершеннолетний? Моему опекуну уже позвонили?
Шумякин полез в карман за сигаретами. Я попал прямо в точку. Он хоть и выглядел пофигистом, но закон уважал, в какой-то степени. Обники делают стрёмную работу, и чтобы делать её тщательно, им часто приходится закрывать глаза на законы. Слишком много исключений и нюансов. В большинстве своём обинков можно разделить на хороших беззаконников и полных отморозков. Этот относился к первым. Определенные законы чтил.
— Я хочу предложить тебе работу.
… … …
Лейтенант Курочкин вошёл в комнату наблюдения, кивнул оператору и подошёл к стеклу.
— Ого! Это он тебя так?
— Ага.
Курочкин потрогал под левым глазом. Больно. Мелкий засранец испортил ему поход с женой в ресторан.
— Обычный пацан, — сказал оператор и взял в руки пульт. — Сейчас посмотрим.
Курочкин пришёл как раз вовремя. Малолетку осмотрел врач, вколол тому взбодрительное, а оператор Рома нацепил браслет. Майоров подавал первые признаки жизни.
— Быстро очухался, — сказал оператор.