Почтальон ждал рабыню у самых ворот, он был молодым, усатым чернявым парнем. Нулефер затаилась за деревом. Джина, оглянувшись назад, кивнула почтальону и дала ему холстинной пакет.
— Там пятьсот аулимов… — прошептала она. Нулефер пришлось чуть-чуть выглянуть из-за дерева, чтобы услышать Джину. Та продолжала шептать: — Двести пятьдесят аулимов это наше с Фьюи пожертвование в кассу отряда, вторые двести пятьдесят на нашу вольную. Всё, на что Фьюи смог незаметно обсчитать Оделла. За остальными суммами приходи через месяц. Погоди, не уходи, в конвертах, что наверху, записи к Грэди и Линде Каньете, в нижних конвертах письма госпожи Ханны. Смотри, не попутай!
Джина передала свёрток почтальону, зазвенели монеты.
— Фьюи, когда был в имении Фетеров, сопровождая Оделла, проник в кабинет Фетера. Паспорт, печать, подделка подписи Фетера — всё в пакете. Я надеюсь, что Грэди никто не заподозрит, когда он от имени Фетера подпишет вольную Трэйси.
Почтальон благодарно сверкнул глазами.
— Конечно, он справится, как и всегда! Эх, Джина, когда же вольная окажется и в ваших руках?
— Каньете обещают уже скоро, — Джина вздохнула. — Мы надеемся на самое хорошее, что сможем накопить много денег и уговорим господ дать нам вольную за деньги. Очень не хочется рисковать, прибегая к обману, к подделке документов, к этим тенкунским зельям превращения… Если обман вскроется, мы из тюрьмы никогда не выйдем! Правда, Грэди собрался идти на крупное дело — он хочет достать ключ, открывающий ошейник. Но… Но пока ключ не в его руках.
Нулефер слушала Джину во все уши. И не верила им! Она сызмальства знала и Джину, и Фьюи и даже не догадывалась, что родители её подружки связаны с освободителями. Да не абы с кем, а с самими Каньете, которых Зенрут ловит вот уже шесть лет. Нулефер слушала и сжимала кулаки от досады. Она ведь тоже мечтала освободить Люси и её родных, когда достигнет девятнадцати лет, она столько раз обещала им дать свободу. Но Джина и Фьюи трудились над этим за её спиной. Они обворовали её семью, забирали те деньги, которые сама Нулефер взяла бы и протянула отцу и матери в выкуп за друзей. Почему никто не верил её словам, а надеялся на себя? Нулефер представила, что сейчас кто-нибудь засечёт Джину и этого почтальона с конвертом денег, и чуть не расплакалась. Отец и мать добрые люди, но не простят своих рабов за воровство! Джина и почтальон продолжали разговаривать, из их слов становилось понятно, что это не первая кража денег. Родители Люси уже год члены Отряда освободителей, и как полноправные участники, они не только дают аулимы на себя, но и вносят деньги в общую сумму отряда, поддерживая штабы Каньете, их речи и тайные выступления.
Нулефер подошла ещё ближе, дабы внимательнее услышать разговор. Палка хрустнула под ногами. Нулефер крупными глазами взглянула на Джину, увидела, как бледнеет лицо рабыни.
— Я вас подслушала… Всё услышала… Знаю про деньги, про Каньете…
И побежала. Скорости Нулефер позавидовал бы сейчас любой, кто называл её улиткой, она мчалась, не смотря назад и шептала про себя: «Люси, ты мне не будешь врать, всё объяснишь… Я хочу помочь вам».
Люси с остальными маленькими рабами сидела на траве и смеялась, возле неё Уилл разбрасывался листьями. Нулефер схватила Люси и рванула за собой.
— Личный разговор! Вас он не касается! — крикнула она ребятам.
Отведя Люси за огород, Нулефер вскинула руками:
— Люси, я подслушала разговор твоей мамы с почтальоном. Люси, ты знала, что твои родители состоят в Отряде Освободителей? Это опасно, Люси. Опасно! Они обворовывают моего отца, и маму, наверное, тоже. Джина передала сейчас почтальону деньги, я не поняла… эта сумма на вашу вольную или помощь Отряду. Они ещё украли у Фетера паспорт, хотят вместо него освободить Трэйси, должно быть, Трэйси это та девушка, у которой возлюбленный год назад в шахте погиб… Люси, останови своих родителей, пока не поздно!
Люси отшагнула назад и её забила дрожь: Люси плакала. Косы болтались, а она всё вздрагивала.