— А у тебя, мама? — Нулефер обвила Ханну продрогшими ручонками.
— Возможно. У меня было три старших брата, где они сейчас — не имею представления. Я оставила их в трущобах, они отказались подниматься на поверхность, — лицо Ханны похолодело.
Нулефер ни разу не говорила родителям, что они правы. «Да, они молчали, чтобы мне не навредить», — сейчас подумала она. Прошлое отца и мамы с трудом давалось её осмыслению.
Ханна ласково взяла Нулефер за плечи.
— Наше сокровище, не эти шахты, а вы с Норой. Мы не печёмся так о Норе, потому что ей ничто не угрожает. Ты особенная, мы не хотим тебя потерять…
—… во второй раз, — прервала маму Элеонора. — Поведай ей и о том случае. Нулефер же выросла для семейных откровений.
Ханна отвернула возникшие на глаза слёзы.
— Хорошо… Раз настаиваешь… Хорошо. Нулефер, ты, в общем, однажды у тебя… — Ханна была настолько подавлена, что Оделл и Элеонора сели рядом и обняли её. — Ты умерла, Нулефер!
— Умерла и… что? Ожила? — у Нулефер осип голос.
— Да! И нет! Это было самое необъяснимое, что я только видела! Ты лежала в своей люльке, плакала и не засыпала. Я укачиваю тебя, под боком папа поёт тебе колыбельные. И вдруг ты замолчала. Я склонилась, а ты не дышишь! Глаза открыты, а зрачки не двигаются и сердечко не бьётся! Я откачиваю тебя, делаю искусственное дыхание, папа побежал за винамиатисом, чтобы позвать врача. И вдруг, через минуту ты задышала! Захлопала глазками! — Ханна замолчала на время, переваривая ту страшную минуту и заговорила вновь. — Ты вернулась, но была словно чужая. Ты так удивительно смотрела на нас, изучала свои ручонки и удивлялась им, и взгляд у тебя был как у двухлетней, осознающий мир девочки, но не как у двухмесячной. А потом ты заплакала и всё. Больше ничего подобного мы с папой не наблюдали.
Нулефер дотронулась до колен мамы. Сквозь тонкий шифон ощущалась дрожь Ханны. Сближение с магией причиняло одну только боль. В груди отдавало жарой. В два месяца она поборола краткосрочную смерть! Почему сейчас так плохо к ней относится её стихия? Думы Нулефер были вовсе не о страданиях, что претерпели её родители.
«Я на землю вернулась не за участью Свалоу. Подняться на ноги и смыть с себя неудачи… смогу ли я?»
***
Как обычно Нулефер и Уилл встречались возле реки на двух любимых камнях. Прошло три дня с происшествия в шахте, ссадины на лице у Уилла хорошо заживали. Он не расстраивался из-за них. Какие-то царапины и ушибленная нога были пустяком по сравнению с металлическим оружием смерти. До сих пор Уилл ощущал невидимое кольцо на себе и притрагивался к шее, когда вспоминал о рабстве.
Два дня назад о себе снова дал известие принц Тобиан по стеклу.
Возле детей лежали ракетки и воланчик, маленький мячик, книжки. Нулефер зажгла стекло: в главном театре играла знаменитая Джорджин Джонсон, выступали прекрасные музыканты и певцы. Тихая и мелодичная музыка лилась на поляну, только Нулефер не могла насладиться ей. Слишком много накатилось на неё в последние дни. Её странное «умирание» удивило даже флегматичного и спокойного Уилла. Он издал изумлённый свист и никак не истолковал этот случай. Ему родители не успели рассказать о его раннем детстве и возможных магических чудес, что могли произойти и с ним.
— Дик, я не понимаю ничего! — удручающе сказала Нулефер. — Почему мы с тобой маги? Для чего? Мы такие разные. Ты силён, я полное ничтожество. Почему в шахте у меня получилось, а сейчас я не могу водой поднимать предметы? Они тонут!
— Ты слишком зависимая, — вздохнул Уилл. — В шахте на время ты смогла обо всём забыть, чему тебя учили всю жизнь, и вода послушалась тебя. Но сейчас ты вернулась в прежние тиски. Нулефер, это техника самая лёгкая, именно её учат все малыши, как только замечают в себе магию воды. Маленькие дети же свободны от законов, мирских и общественных, у них другое мышление. А тебе уже десять лет, ты не малышка. Я ничем тебе не помогу, ты сама должна научиться жить иным разумом. Сумела ты признать простую истину, что в мире не только тенкунцы рождаются магами, так признай и свой дар. Ты не маг, пока не отбросишь земной взгляд на жизнь. Сейчас ты ловкий фокусник, который может заставить поверить простого человека, что у тебя есть волшебная сила.
Увидев опечаленное лицо подружки, Уилл смягчил тон.