— Буря ночью была, господин. Ажно до нас долетело, — комментирует мою реакцию мальчишка, стоящий у выхода из вагона.
Тощий и загорелый, как демон, он щербато нам улыбается, прикрываясь от солнца рукой.
— Вам туда, господа, — пацан машет рукой в сторону головы поезда. — Тама вона, видите, черный флаг, тама вас ждут.
Флаг и правда оказывается «тама», вися жалкой тряпкой на высоком флагштоке. Мы благодарим мальчишку, а Олег сует ему пару купюр и проводит над головой рукой, окутанной сиянием силы. Мелкий удивленно хлопает ресницами, хватаясь за щеку, и улыбается еще шире.
С каждым шагом солнце припекает все больше. Неподвижный воздух не дает и шанса охладиться. Я пытаюсь обмахиваться рукой, но тут же бросаю. Только делаю хуже, согревая себя еще больше горячим воздухом.
Вижу, как военные взводами бегом пересекают площадь и загружаются в автобусы под громкие крики командиров. Я же только мечтаю, что о панамке и чтобы не пришлось бегать. Водится за мной некоторая наивность, что уж…
До тента, над которым сник черный флаг, дохожу уже потный насквозь. Там, за длинным столом, сидят пятеро ребят в песочном камуфляже и шустро распределяют новоприбывших аристократов.
— Номер группы? — тут же задает вопрос парень, как только мы дружно подходим.
— ТГОП-33! — бодро докладывает Богдан и мы все удивленно на него смотрим.
Покровский, словно и не из нашей реальности, даже не взмок. Его акклиматизация произошла мгновенно, вызвав во мне жгучую зависть.
— Вас ждут у места двадцать три, — парень сверяется с бумагами и машет в сторону стоянки за площадью. — По прибытию идите в административное здание, там вам скажут куда дальше.
Ожидает нас транспортное средство такого вида, что у меня оно вызывает смех, а у Каритского нервную икоту. Микроавтобус размера, кажется, только для одного Богдана, раздутый и на разномастных небольших колесах.
Но ошибки нет, ее исключает водитель, в руках у которого картонка с номером нашей группы.
Мы набиваемся внутрь, как селедки в бочку. Когда последним залезает Покровский, то это чудо неизвестного автопрома дает сильный крен, опасно скрипнув.
— Великая девятка, — стонет Саша, зажатый мощным телом здоровяка. — Хотя бы кондиционер включите.
Водитель хохочет и его бешеная «табуретка» срывается с места, фыркая и исторгая вонючий черный дым из выхлопной трубы.
До города, плавающем в мареве жары вдалеке, мы не доезжаем. База располагается у его окраины, по пути от вокзала. Асфальт же кончается ровно на стоянке. Нас трясет так, что даже бодрый Богдан к концу поездки зеленеет.
На Володю так вообще лучше не смотреть, он бледнее белой футболки, что уже покрылась пятнами от пыли в воздухе. Олег почти сразу прекращает попытки облегчить наши страдания, отзывает силу и судорожно держится, уперевшись одной рукой в меня, а второй в крышу.
Меня хоть и немного мутит от бесконечных подпрыгиваний и резких обгонов, но я радуюсь. Состояние какого-то счастливого предвкушения занимает все мысли. Моя улыбка всех раздражает.
Справа сверкает бескрайняя водная гладь, а слева полоса зелени, за которой виднеются горы. Между низкими деревьями и возвышенностью — он, правитель почти всего континента, песок.
У распахнутых ворот, зияющих в бетонной стене, мы затормаживаем на полном ходу. Нас всех кидает вперед, а я продолжаю радоваться. Потому Покровский сидит ближе всех к выходу и никого не придавил.
Рыжий, выбираясь наружу, счастлив. Вот так, потихоньку, и научится радоваться простым вещам. Наш транспорт, выдав еще одно черное вонючее облако прямо в нас, уносится.
А мы идем искать административное здание. Указания, выданные нам на вокзале, оказываются не совсем точными. Нас отправляют сначала в одно здание, где сверяются с бумагами. Потом в другое, где сверяются и ругаются, отправляя обратно.
Когда мы наконец находим нужную нам палатку, я почти в отключке, и кажется, что мы прошли базу вдоль и поперек несколько раз. Хорошо хоть где-то в середине этих метаний нам выдали литровые бутылки с водой.
— Ну и где вы шлялись? — вместо приветствия орет наш будущий командир.
Невысокий, поджарый, широкощекий. На лице хитрые карие глаза, переломанный нос, трехдневная щетина и короткая бородка с седыми проплешинами в выгоревших волосах. Голова же совершенно лысая.