— Уж поверьте, это лучше, чем в бараках, во всеми остальными, — взволнованно говорит Забельский. — Хоромы, можно сказать.
Я смотрю на идеально ровные ряды подобных «хором». Каритский мотает головой, но идет внутрь, подальше от прожигающих макушку лучшей солнца.
Внутри стол со скамейками в предбаннике. В основном отсеке пять коек, по две слева и справа и одна по центру, рядом с небольшой печкой-буржуйкой, трубой подпирающей самую высокую точку крыши. Кровати заправлены, у каждой небольшая тумбочка. На ней фонарь и кружка.
Просторно, проходы такие, что и вдвоем можно разминуться. Но кислое лицо Каритского совсем не гармонирует с интерьером. Впрочем, он ничего не говорит. Неужели смирился?
Кристо, пожелав удачи напоследок, сверяет с нами часы и уходит. Я занимаю центральное место, пока остальные ловят ворон, рассматривая наше новое жилье. И успеваю вздремнуть до обеда.
Кормят нас, несмотря на увещевания брата, отлично. И даже дают добавку Богдану. Дежурный на раздаче молча оценивает его размеры и без лишних вопросов выдает еще одну порцию густого жирного супа, макарон с котлетами и винегрета.
В столовой на всю катушку работают кондиционеры, но прохлаждаться нам там не дают. Забельский водит нас зигзагами по базе, мы получаем комплект амуниции, аптечку, рюкзаки, рации и прочее снаряжение.
А после душа лейтенант заставляет нас все это надевать, рассортировывать и объясняет что куда пихать не надо. К нам даже на минуту присоединяется старлей, орет, что мы не достойны почетного звания «дрищей» и уходит довольный.
Все свободное время до ужина и уходит на изучение этих нехитрых премудростей. Адаптация, по нашему мнению, проходит успешно. По мнению Забельского, лучше, чем могло быть.
Ужин в себя приходится запихивать. Аппетита нет ни у кого, кроме Покровского. Нас мутит, накатывает апатия, поднимается жар. К ночи тепловой удар получает и Богдан.
И мы, поначалу желавшие познакомиться с соседями и изучить базу, еле плетемся до нашей палатки. Единодушно принимаем волевое решение больше не двигаться.
— Ну что, мы теперь — пустынники, — слышу я шепот Саши, когда мы все укладываемся по койкам и тушим фонари.
Мне хочется ответить в рифму, но лень. Покровский ерзает, урча животом. Володя, кажется, вырубился сразу. Олег хмыкает и мудро изрекает:
— Мне кажется, лучше не стремиться завоевывать это звание. Не хотелось бы научиться расстраиваться всего лишь оторванной ноге.
Я согласно зеваю, а Каритский недовольно бурчит:
— Вот умеешь же ты все испортить. Найду палатку с эллинками — тебя не позову.
— А я тебя лечить после них не буду, — мстительно отвечает целитель.
Под их тихое переругивание я сладко засыпаю, думая о том, где с утра тут можно добыть кофе.
Наше первое утро на базе пустынников начинается не с кофе. И до рассвета.
Оглушительной вой сирены подбрасывает меня с кровати. В темноте слышу только ругань и звук падения чьего-то не меру отъевшегося тела. Издалека доносится трескотня автоматных очередей. Снаружи — крики и топот десятков ног.
В нашу палатку врывается Забельский с глазами-блюдцами:
— Подъем! — истошно орет он, перекрикивая незатихающую сирену. — Тревога! Тревога! Нападение!
Глава 10
Я судорожно начинаю одеваться в темноте, но Володя догадывается зажечь фонарь. Нам это не особо помогает, мы выбегаем наружу, застегиваясь уже на ходу. Хватаю первое, что попадается под руку. И бегу в сошедшую с ума ночь, как идиот, с одним биноклем.
Ночную темноту рассекают лучи прожекторов, они мечутся с невероятной скоростью, выискивая что-то в небе. Атака с воздуха? Задать вопрос я не успеваю, Забельский уже бежит в нескольких метрах перед нами.
— Вперед! Быстрее! — звучит со всех сторон.