Один образ, одно лишь слово… имя… Авлари.
Время остановилось.
Я жил вне пределов земного времени, не зная ни тоски, ни печали, в стране, название которой неведомо мне до сих пор.
Авлари что-то делала, говорила со мной, иногда пела так, как поют, наверное, серены. Когда она уходила, в одиночестве бродил я по дому, рассматривая всё, что окружало эту женщину в её таинственном жилище. Стеклянные, глиняные, металлические и деревянные сосуды, огромное множество которых стояло на полках и столах, звенели, постукивали, стонали и издавали самые разнообразные звуки, когда их касалась моя рука. Одни были пусты, другие наполнены всевозможными жидкостями, порошками и субстанциями самых невероятных консистенций. Одни благоухали, другие отвратительно смердели. Небольшие ступки, глиняные толкушки, тонкие стеклянные палочки и каменный посох, тёмно-синий, украшенный странными серебряными знаками.
Возвращаясь, Авлари наполняла ёмкости новыми снадобьями, которые готовила из натёртых сухих веток и белого мха, заваривая их кипятком, смешивая или взбалтывая. Она делала это без слов, тихо и ловко, ибо, мой друг, как ты уже, наверное, догадался, Авлари была знахаркой. Мою рану она залечила мгновенно, приложив к ней повязку, пропитанную терпко пахнущей мазью. Её ладонь легла сверху на кусок полотна, губы коротко шепнули несколько слов, и боль утихла, очень скоро вовсе прошла.
Кто же была она – Белая Дама, колдунья, волшебница, лесная нимфа?
Я плохо помню, что мы ели и пили, о чём разговаривали. Помню её ладони, порхающие передо мной парой белых голубей, помню большой круглый медальон на её груди.
Порой она подолгу смотрела на звёзды, прекрасная и непостижимая как сами звёзды. Иногда смеялась, рассыпая смех горстями жемчуга. Надо мной ли она смеялась? Наверное, я был нелеп...
День от ночи отличался только расцветкой. Помню, как открывал глаза и видел на стенах багровые отблески пламени горящего в низеньком очаге торфа, или причудливый лунный рисунок на полу, розоватый рассвет в маленьком окошке или голубые сумерки, белую неподвижность сугробов или случайный полёт чёрной лесной птицы.
Мы разговаривали, но не помню о чём. Помню только лицо, мерцающее как отблеск чего-то совершенного. Голос, похожий на журчание неспешного водного потока.
Она любила меня, я знаю, но это была неземная любовь. Душа моя орлом взлетала в небесные чертоги, как душа ЛЛу-Лау[5] после последнего вздоха в день летнего солнцеворота.
Со мной никогда прежде и больше никогда потом не было ничего подобного тому, что я пережил там, в этой маленькой лесной хижине.
Не знаю, сколько времени провёл я с Авлари...
Очнулся я на заснеженной каменистой дороге, ведущей в Сегестику. И как Ллу-Ллау в день зимнего солнцестояния вновь обрёл бренность земного существования.
Мне пришлось догонять свой отряд четыре дня. Они считали меня умершим или заблудился в бескрайних лесах Паннонии.
Четыре дня пробыл я с Авлари или четыре года?
Ты спросишь, что же чудесного в моём рассказе?
Не знаю, друг мой, не знаю...
Но ничего чудесней в моей жизни не было. Я стал другим, побывав в этом белом лесу.
Иногда мне кажется, голос Авлари я слышу в шелесте листьев, в шорохе сухой еловой ветки, в песне ручья.
Не помню, что нашёптывала мне она в те ночи, но теперь я умею слагать баллады о Белой Луне, о Смерти, стоящей за спиной, и Бесконечном Пути по Белой Дороге, потому что теперь я знаю, куда должен вернуться.
К тем красивым берегам и к тем красивым склонам холмов,
Где солнце ярко освещает долину озера,
Мы всегда приходили с моей возлюбленной,
К красивым, красивым берегам озера.
Море имеет границу с побережьем.
Позволь твоим горам стать тёмными и печальными.
И когда я буду качаться на волнах солёного океана далеко отсюда,
Всегда ли ты будешь тосковать по мне, и желать нашей встречи?
[1]Белые Альбы –Альпы