Он вздохнул и с надеждой посмотрел на Юла.
– Слушай, Власов, у тебя ведь отец в Волотово живёт. Поезжай! Расспроси, поговори…
Юл и сам думал поехать, потому что хорошо знал, что в известняках, изъеденных текучими водами, образовалось множество карстовых пещер. И на его памяти там не раз пропадали люди.
Воображение рисовало картины одна страшней другой, сны стали настоящими кошмарами. А прошлой ночью Таню напугал. Вернулся домой поздно, и пока она хлопотала на кухне, сел на табуретку, прислонился спиной к стене и заснул.
Во сне он двигался куда-то: городские окраины, просёлочная дорога, вересковая пустошь, бескрайние пастбища… Он как будто знал, куда идти. И стало ему страшно, тоскливо, к горлу подкатило что-то, и он завыл. Очнулся, стоя посреди комнаты с застрявшим в глотке криком, лунатик лунатиком.
А Таня застыла, стоя в дверях, вот-вот заплачет.
Он шагнул, было, к ней.
– Танечка…
А она вздрогнула, побледнела так страшно.
– Не надо, Юл. Пожалуйста. Иди спать.
Он вздохнул, включил фары и выехал со двора.
Вдоль дороги тянулась теплотрасса – зигзагообразная, в две нити, укрытая серебристой изоляцией. По трубам шёл кипяток, продукт городской котельной. Росстань – когда-то большое село – не так давно превратилась в маленький городок: небольшой деревообрабатывающий комбинат, центральная улица, раздолбанная тяжёлыми грузовиками, ни единого многоэтажного дома, кроме двухэтажной райбольницы и здания администрации в три этажа.
Когда Юл проехал перечёркнутый знак со светоотражающей надписью «Росстань», на часах было полвосьмого, и он подумал, что спокойно успевает обернуться туда-обратно и к ужину прибыть домой. Выезжая на шоссе, ведущее вдоль Власова Лога в областной центр, он в который раз поймал себя на ощущении, будто перемещается из одного измерения в другое. То ли геопатогенная зона, то ли иная аномалия, но Юл чувствовал, что именно здесь находится тот самый перекрёсток двух миров, явного и скрытого, давший название городу – Росстань.
Ехал по трассе между заиндевелыми полями, ни разу не взглянув на телефон, хотя был уверен, что Таня проснулась и названивает ему.
Он не знал, что ей сказать. Поехал в деревню к сектантам? Испугается. Повидаться с роднёй? Вряд ли поверит. После похорон матери они с отцом почти не разговаривали, а с тех пор, как тот женился на Анне, и вовсе не виделись.
Лёгкий подъём на дороге плавно перешёл в косогор. Над покрытым белёсой дымкой холмами медленно кружила чёрная птица. В зеркале бокового обзора Юл заметил ещё одну. Птица стремительно нагоняла машину. Чёрная, размером с ворона, только клюв красноватый, будто кровавую пищу клевала. Юл подумал, что такие в здешних местах не водятся. В другое время он остановился бы, вышел и постарался её рассмотреть, но сейчас стремился вперёд, выжимая из машины всё, на что она способна. А птица, летящая рядом, казалось, без усилий, играючи, могла оставить машину позади, но держалась вровень, и казалось, о чём-то хотела предупредить. Юл, хоть и решил не обращать внимания на попутчицу, всё же невольно боковым зрением видел рядом чёрное пятно.
У перекрёстка Юл съехал с шоссе и свернул на проселочную дорогу. Неровная, вся в рытвинах, она ползла между редкими деревьями и огромными валунами. Машина подпрыгивала на ухабах, под колёсами чавкала подмёрзшая грязь. Лобовое стекло стало запотевать от его горячего дыхания. Он открыл боковое окно и закурил.
Возле узкого моста через речку, омывающую гранитные камни на берегах, дорога внезапно оборвалась. Юл остановил машину. Вышел и всей грудью вдохнул ледяной воздух. Дальше пошёл пешком по тропе вдоль речки.
Как же он любил эти места!
Древние ледники основательно потрудились – полируя, царапая, выскабливая, выламывая громадные глыбы, они высекли пейзаж неземной красоты. Пахотные земли в этих местах редкость, селения жмутся к крутым берегам рек и озёр да карабкаются повыше, на вершины холмов, убегая от мшистых болот и топей. У этой северной земли нечего было взять, кроме холодной красоты. Но он знал, только здесь можно прикоснуться к священному «темени» Русской равнины, выступающему наружу гранитными и базальтовыми мегалитами, и редкие свои поездки сюда Юл считал едва ли не ритуальными. Среди холмов, каменных развалов и озёр особенно остро чувствовалась власть природы, её мощь, воля. Прекрасные и опасные места.
Было холодно. Юл засунул руки в карманы, натянул шарф на подбородок и шёл, принюхиваясь к запахам, летящим навстречу вместе с ветром, и остановился только у обрыва над рекой.
Он стоял на краю. Осенний ветер пускал мелкую рябь по воде, облизывал бурые камни, торчащие из жёлтого берега, проникал в воронкообразную карстовую полость, пахнущую горечью. Изъеденный водой известняк напоминал сырную голову.
Чуть дальше, на склонах Каменной Кручи – на северных пореже, на южных погуще – рос белый вереск. В этом году он цвёл необычайно долго, до самого октября, призрачным сиянием создавая иллюзию свечения.
Всё это вызывало много толков.
Тропинка шла краю обрыва к верещатнику. Ветер шелестел травой. Юл постоял, прислушиваясь к зову дикого вереска.
Хорошо знакомое, но позабытое чувство тревоги толкнуло в грудь, наполнив нутро холодком и горькими воспоминаниями.