Севериан покосился на ёрзающую в седле Миру, а Вестариана устало вздохнула. Её короткий кивок бросил радостного купца к пегой, Миру чёрной молнией сдуло на козлы головной телеги и погонщики щёлкнули кнутами над огромными рогами медлительных пуэ. Караван размеренным шагом под скрипы гружёных телег побрёл вдоль укутавшейся в темноту рощи. На телегах зажглись факелы, и только перешёптывание Миры с возницей, да её хихиканье скрашивают усыпляющую монотонность скрипа колёс и виляющего в ночи тракта.
К полночи караван замер у отражения звёзд в водной глади. Тарликай в своей бурной манере выстроил телеги кругом, и вскорости языки пламени защекотали медное пузо котла. Над покачивающимся отражением звёзд поплыл запах каши. Единственный шатёр на весь караван Тарликай выделил дорогим покупателям, и Мира с Вестарианой скрылись внутри. Севериан даже улыбнулся: какое довольное лицо было у купца, когда входящая под полог Мира ему улыбнулась. Всё в ночи залил светом улыбки. Засиял полной луной. И удивлённо уставился на Шарцу — паренёк сторожевым псом уселся в траву спиной к входу шатра. У Севериана даже язык зачесался поведать купцу, что это мертвяк, но барон вовремя остановился. Почему-то в свете факелов привиделись молящие глаза Миры. Подумав, решил: «Да боги с ним. Пусть сидит себе. Пока».
После ужина под яркими звёздами Мира порылась в седельных сумках. Вытащила плотный свёрток и молча пошла к озеру. Шарцу засеменил следом с таким серьёзным видом, что купец и Севериан переглянулись. Выбрались из круга телег и поспешили к виднеющемуся у озера гибкому силуэту.
Купец озадаченно крякнул: платье с силуэта скользнуло в траву. Тарликай ахнул, ошарашено прошептал любимое куадарцами, — Минна Ия, — и отвернулся, а перед Северианом вырос Шарцу. Заслонил собой госпожу. Уставился, словно готовый броситься сторожевой пёс. Фыркнул. И Севериан понял: он мысленно слышит тот же мелодичный голос входящей в воду Миры:
— Маи деи, май реир.
Севериан потребовал:
— Шарцу, что она сказала?
Мертвяк молча посторонился. Закрыл Миру собой от торопливо удаляющейся в ночь спины купца.
А Севериан повторил:
— Шарцу? Что значит «май реир»?
Мертвяк смолчал, а из-за плеча шепнула Вестариана:
— Это сложно перевести.
…Купец торопливо скрылся в кругу телег…
А Севериан, не оборачивается. Ждёт ответа. Следит за разгоняющими по водной глади звёзды руками, за шлейфом медных, почти чёрных в ночи, волос на разбегающихся сверкающих серебром звёзд кругах. И ждёт. Вестариана наконец снизошла:
— Король. Повелитель. Хозяин её души. Любимый. Обожаемый. Тот, перед кем преклоняюсь и тот, кого почитаю. Часть меня. У них нет этих понятий. Они вкладывают их в эти короткие слова… — Вестариана помолчала и добавила, — вы ещё не догадались, благородный Севериан? Она влюблена.
— В кого? — Севериан обернулся и утонул в изучающем спокойствии серых глаз Вестарианы. Повторил, — В кого?
— Не обманывайте её, благородный рыцарь. Ей нет дела до вашего баронства. Ей безразлично, кто у вас был до неё. Ей важны вы.
— Я? Вы шутите?
— Её народ никогда не лжёт, барон. Мира честна всегда и со всеми, потому что ложь для неё кислая липкая дрянь.
Севериан встрепенулся: