— И я тебя.
И Адалия ожила. Махнула подушечкой пальца по ресницам. Всхлипнула:
— Я ждала, — и залилась краской, будто девчонка. Прижалась.
А на другом берегу Долгары тучный огромный старик в недрах пещер грохает сапогами, торопит:
— Быстрей, Воран. Быстрей.
— Ваше величество слишком тор-р… ох…о-о-опится, — картавит мрак за спиной.
— Пошевеливайся, говорю.
И старый герцог спешит за широкой спиной. Дышит в лопатки суверена. Озирается в мраке пещеры. Хорошо ещё в потолке встречаются окна — провалы. Тьма у них расступается. Взрезается бледным золотисто-зеленоватым лучом. И старое сердце сбивается с галопа на торопливый, спешащий шаг. А где-то сбоку журчит поток. Тянет сыростью. И чем дальше, тем больше по спине бежит холодок. Вдруг во тьме коснётся плеча рука призрака? Да-да, призрака!
«Ха-ха-ха», — журчит мелодично в пещере капелью Долгары тьма.
Здесь никто не найдёт хладный труп.
Взгляд неизвестности щекочет холодом спину, и старый герцог оборачивается во тьму. Не ножа в спину тут надо бояться. Ой, не ножа. Пальцы Ворана трясутся, сжимают мешок с факелами. Так и хочется взвыть: «И.Изыди. Изыди! ИЗЫДИ!», — но горло давно пересохло. Её надо бояться! Воран подслеповато щурится: там, в дали, за спиной, в самом конце пещеры косой свет первых звёзд через провал золотит пыль, трепещет, шепчет зловеще заливисто:
«Ха-Ха-ха-а»
Где? Откуда голос? Силуэт вдали? Показалось? Воран щурится в тусклую золотистую полосу недотьмы.
«Ха-Ха-ха-а»
Не уж-то и правда амулет издыхает? Не приведи демоны, вырвется эта тварь.
«Во-о-ора-а-ан»
А старое сердце торопится.
Уже Долгара над головой трётся потоком о каменистое дно. Сочится сквозь камень. И эхо падения капель о камень ударом молота уносит звуки и сырость во тьму. Пещеры — вечная холодная ночь. А память… Память старика с ума сводит…
«Во-о-ора-а-ан… Дха-ха-ха-а»