<p>
Патти оказалась практически за городом. Её переполняло радостное чувство свободы, и вдруг она сказала себе, что у неё есть без малого четыреста долларов. Можно смело рвануть на автовокзал с парочкой наспех собранных чемоданов и купить билет до Сан-Диего или Санта-Барбары, на любой ближайший рейс. Одним махом упростить себе жизнь, избавиться от злосчастий, одолевавших её в последнее время…</p>
<p>
Но потом всё та же неодолимая душевная леность заставила Патти переменить решение. Паковать чемоданы, тащиться куда-то на автобусе, снимать новое жильё, искать новую работу… чересчур много унылых забот. Чем дольше она думала о том, сколько придётся потратить сил на переезд, тем более привлекательными казались ей эти голливудские закоулки.</p>
<p>
Ну, в самом деле, как она может отсюда уехать? После всех этих лет – сколько уже прошло? Четыре года? Пять? Она уже практически прижилась в Голливуде. Эти тенистые улочки с тротуарами, потрескавшимися от древесных корней, – Патти изучила их как свои пять пальцев. И всё равно здесь было интересно.</p>
<p>
Патти свернула на тихую, зелёную улицу, где над дорожкой нависали ветви старых шинусов, и в воздухе разливался одуряющий аромат. Она прошла почти полквартала, пока не поняла, что другой конец улицы перекрыт из-за дорожных работ. Впрочем, в отдалении виднелась чёрно-жёлтая стрелка, указывающая на узкий проход. И Патти двинулась дальше. Но тут впереди, через пару домов, вдруг появился огромный мужик в комбинезоне, который тащил через лужайку немецкую овчарку. Возле обочины стоял новенький коричневый фургон.</p>
<p>
Патти сразу опознала и мужика, и машину. Фургон был один из тех двух, что принадлежали Жирдяю, а мужик был одним из его постоянных звероловов. Упиравшуюся собаку он грубо волок на палке с проволочной петлёй. Остановился, заметив приближавшуюся Патти, и вперился угрюмым взглядом. Заплетённый диким виноградом коттедж был тёмен, закрыт наглухо, и, похоже, давно заброшен – как и другие дома на улице. Патти внезапно сообразила, что зверолов заметил псину случайно, а теперь, должно быть, решил, что хозяйка спешит на выручку. Подходя ближе, она улыбнулась и помотала головой.</p>
<p>
– Это не моя собака. Я даже не здесь живу.</p>
<p>
От эха собственных слов, раскатившегося по тихой улице, у Патти возникло щемящее чувство тревоги. Она была уверена, что зверолов нехорошо сощурился. Он возвышался над ней, большой и круглый, как дирижабль, а лицо его смахивало на физиономию Жирдяя, только не такое дружелюбное. У зверолова была чудовищно отёчная левая нога и необъятное пузо, что милосердно скрадывалось просторным комбинезоном. Зелёная бейсболка придавала ему законченный вид не вполне здорового тугодума.</p>
<p>
Однако чем ближе подходила Патти, тем сильнее ей хотелось кинуться наутёк, такое пугающее впечатление производила эта грубо слепленная фигура. Зверолов неподвижно замер в нелепой позе – вполоборота, ссутулившись. Пленённая собака весила добрых сто пятьдесят фунтов, она изо всех сил рвалась прочь, но рука пленителя даже не шелохнулась, словно животное было привязано к дереву. Патти шагнула к самому краю дорожки, делая вид, что опасается собаки, чья беспомощность скорее заслуживала жалости. Ручища зверолова отрешённо опустилась, прижимая овчарку к земле. Шерсть собаки стояла дыбом, голова казалась необыкновенно распухшей, отчаянные попытки вырваться сделались судорожными. Зверолов, слегка придушив псину, неторопливо оглядел улицу из конца в конец, а затем преградил Патти дорогу, волоча овчарку за собой.</p>