Родмир поправлялся быстро. Уже к вечеру, не смотря на бурные протесты Лизы, он сел ужинать за общий стол, а на следующий день принялся помогать ей по дому. Его хорошо развитое, физически сильное тело в движении лучше приходило в форму, и только многочисленные красные рубцы указывали на недавнее происшествие.
- Ну, давай рассказывай, кто ты, да откуда? - через некоторое время задал мучивший его вопрос Анисим.
- Гончар я, из Ключей.
- А как в нашем лесу оказался?
- Отвёз в город горшки да кринки, возвращался назад. Ночь наступила, видно, задремал я. Проснулся, вижу - заплутал. Целый день по лесу блудил.
- А потом что?
- Потом снова ночь. А дальше ни помню ничего.
- Что-то не сходится в твоём рассказе. Ключи от нас далеко. Три недели пути. А город ещё дальше, ещё недели две. Если ты там заблудился, как сюда-то попал?
- Не знаю. Не помню ничего.
- Темнишь, брат. Да, ладно, всё равно сейчас, зимой, до Ключей не добраться, замёрзнуть можно. Живи у нас до лета, а там разберёмся, - Анисим недоверчиво посмотрел на парня.
Ему не нравилось, что в обычной, размеренной жизни за последнее время случилось столько странных событий. Такого в Брусничном на его памяти не было.
Уже через несколько дней Родмир принялся колоть дрова, смазал давно и противно скрипевшие петли на входной двери, носил из колодца воду, даже помог Лизавете вымешивать тесто и хлеб, почему-то в этот раз получился пышнее и вкуснее обычного. Словом, чужак вскоре взял на себя столько работы, и так вписался в повседневную жизнь, будто его дом всегда был здесь. Анисим однажды взял его на охоту, но парень то и дело пугливо озирался и вздрагивал при каждом шорохе. Видимо, воспоминания о волках в его памяти были ещё слишком свежи, и охотник решил пока с этим обождать.
С тех пор, как рысь задрала зайца Матвея, прошло недели три. За это время ещё в нескольких дворах хищники уничтожили коз, баранов или гусей. Вся деревня была взбудоражена. Почти каждую ночь, вооружившись рогатиной, Матвей ходил вокруг своего дома и по улице, пытаясь выследить зверя. Вот и на этот раз, уставший и сонный, под утро возвращался он домой после такого обхода. Глаза слипались, и все мысли были лишь о тёплой постели, в которую не терпелось забраться. Вдруг в кустах мелькнула какая-то тень, и послышалось тихое шуршание. Матвей насторожился. Он крепко сжал руками рогатину и, стараясь не выдавать себя, медленно направился к кустам. Когда волчья спина и хвост показались немного поодаль, стало страшно, но Матвей ещё крепче сжал рогатину и, нахмурив брови, решительно двинулся на серого врага. Он уже подошёл вплотную и мог бы вонзить острое деревянное оружие в мохнатый бок, но зверь упал на землю и начал кататься. Тут же его лапы видоизменились и превратились в руки и ноги, а сам он стал человеком, который поднялся с земли, отряхнулся, вытащил спрятанные в зарослях чуни, обулся и быстро пошёл прочь.
Матвей оторопел. Никогда ничего подобного он не видел. "Так вот оно что. Теперь понятно, кто здесь орудует", - промелькнуло в его голове. Матвей хотел догнать исчезнувшего в утренней мгле человека, но не сумел. Свежий след, оставленный на снегу, привёл его к избе Анисима. И всё стало понятно. Чужак, тот чужак, которого спас Анисим, убивает домашних животных. А самое страшное то, что это не человек, а самый настоящий оборотень.
Деревня ещё спала, и Матвей не знал, что делать дальше, стоял посредине улицы и озирался по сторонам. Вдруг из темноты вынырнул дед Пахом. Куда он направился в такую рань, было известно ему одному.
- Здорово, Матвей, что это ты здесь стоишь? - спросил дед.
- Я оборотня только что видел! У нас в деревне волколак! - затараторил Матвей и рассказал всё Пахому.