Он обретает цель
— //-//-
Кодекс Ла Турна, первого интела человечества.
Правило 1. Жизнь — есть растянутое во времени познание, а, значит, цель жизни — приращение нового знания.
— //-//
Со стоянки гимназии, заполненной фешенебельными лимузинами самых известных марок, медленно выруливал старенький Москвич 823-ей серии, давно уже снятый с конвейера и казавшийся здесь гадким утенком среди роскошных лебедей.
У ворот водитель чуть сбавил ход, давая возможность охранной системе считать идентификационное номера автомобиля и проверить его статус. Индикатор сканера, парившего на высоте несколько метров, мигнул наконец зеленым цветом, и ворота начали медленно открываться.
— Не волнуйся, Максимка. Все будет хорошо, — бурчал водитель, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида на меланхоличное лицо племянника. — Отоспишься, отъешься, придешь в норму. Сразу сил прибавиться. Ты только матушке своей ничего пока не говори. Она, сердечная, и так места себе не находит…
Юноша же, сидевший на заднем сидении, по-прежнему, ничего не отвечал. Отрешенный, неестественно бледный, он казался безжизненным манекеном, который, словно кто-то для смеха, нарядил в человеческую одежду и посадил в автомобиль. Ни единой эмоции не было на лице, даже жутко немного.
— …Выдюжим, Максимка, — не умолкал дядя, обеспокоенно дергая глазами. — Справимся. Если совсем невтерпеж будет, возьмем с пенсионного счета немного. Слышишь, племяш? Ты только не делай больше так. Кушать обязательно нужно. А как иначе? Сейчас ты растешь… Максимка? Живой? Полежи, полежи, дружок. Отдохни.
Не издав ни звука, тот отвернулся к окну и прикрыл глаза. Руки плетьми вытянулись вдоль тела, чуть согнулись ноги, голова опустилась на подголовник. Заснул, бедняга, вроде. Водитель с облегчение выдохнул: пусть поспит немного, сон сейчас для него — лучшее лекарство.
Только не спал парень: ни в одном глазу сна не было. Вся его неестественная безжизненность была обманчивой, напускной пеленой, за которой скрывалась напряженная работа мысли. Организм, словно погрузился в каталепсию, чтобы ничто его не отвлекало от размышления. Разгладились черты лица, радикально снизился сердечный ритм, не чувствовалось дыхание, мышцы стали теплыми, аморфными. Почти остановились внутренние физиологические и биохимические процессы, погружая человеческий организм в каталептическое состояние. Окажись в этот самый момент рядом медик, ужаснулся бы такому состоянию подростка. Непременно принялся бы вопить про реанимацию, пограничное состояние и опасность смерти.