Робин прислонилась к стене спиной, и медленно осела на пол. В кладовые никто не заглянет, она уверена.
Слёзы катились по её лицу, когда она сжимала в побелевших пальцах края тарелки, наполненной ароматной пищей. И, лишь отведав кусочек, Нико разрыдалась ещё пуще.
Назад пути нет.
- Чёрт, да что такое-то?.. - Санджи облизывает сухие губы, понимая, что всё ещё чертовски голоден, хотя живот уже болит. Он не Луффи, чтобы есть за десятерых, но голод его достоин самого капитана.
Трясущимися руками он кое-как набрал код на холодильнике, и, лишь услышав тихий щелчок, распахнул дверцу. Еды было не так-то много, но Санджи не мог с собой ничего поделать. Он схватил первое, что попалось под руку, но после первого же укуса Санджи вырвало.
И это не смогло его остановить. Со слезами на глазах, Санджи вновь откусил от яблока приличный кусок.
- Мы не в “большой передряге”. Мы в полной жопе.
Ведь всё начинается с первого кусочка.
========== Бельфегор ==========
Саке Бинкса смертельно надоело, и Брук откладывает любимую скрипку.
В каюте тихо, точно в гробу, и также мрачно. Несколько небольших окошек совсем не в силах развеять тьму комнаты, они лишь освещают пыль, парящую в воздухе. Пыль похожа на золотые крупинки или снег, и скелет невольно любуется их блеском. Вот так бы и ему застыть наконец, а не ходить живым мертвецом по палубе замечательного корабля.
В ответ на такие мысли корабль недовольно воет, хотя, может быть, это лишь ветер над морем или раненый морской король. Или, может быть, злой-презлой капитан, медленно сходящий с ума.
Вся эта ситуация Бруку вполне знакома: также знаменовалось начало конца пиратов Румбы. Это то настроение, то состояние, что ощущают все члены команды, и не могут с этим ничего поделать.
- Сыграете что-нибудь, Брук-сан?
Скелету даже не нужно поворачиваться. Он и так знает, что увидит за своей спиной.
- Ты принесла хаос, Нико Робин. - Его костлявая кисть обвивает гриф стоящей рядом гитары. - Ты осознаёшь это?
- Я несу свет. - Робин стоит около двери, перекрывая Бруку единственный возможный выход. Она совершенно непривычно горбит плечи и немного склоняет голову, будто бы несёт тяжелое бремя чего-то ужасного. На голове археолога нет привычных солнцезащитных очков, и прядки волос, не сдерживаемые аксессуаром, свободно падают на её лицо.
Тени, что очерчивали его черты, казались несколько зловещими.
- Неужели?
Брук аккуратно касается струн, пытаясь вспомнить, какие же они на ощупь. Ему не хватает той части жизни, что он утратил: к примеру, способность ощущать что-либо кончиками пальцев. Или способность чувствовать всю полноту вкуса - пища Санджи наверняка была прекрасной, но скелет не способен ощущать и сотой части.
Он может чувствовать лишь те эмоции, что кок вложил в свои блюда, то, чем пропитан воздух.
- Именно.
- Ты ведь сама в это не веришь? - Брук бьёт по струнам, пожалуй, слишком сильно. Аккорд звучит чересчур резко и громко: Нико Робин поднимает голову, бездумно уставившись на источник звука. - Хочешь, я расскажу тебе историю, Нико Робин?
- Так официально… мы же накама, Брук-сан?
- Только не сейчас. - Скелет перебирает струны, попутно записывая в тетрадь ноты. - Особенно не сейчас. История эта довольно печальна… И ведь никто не задумывается над тем, как ужасна она в звучании своём.
Робин медленно подходит к кровати и устало ложится на мягкое покрывало. Прикрыв глаза, она смотрит в потолок, а в голове её нет ни единой мысли. Голос Брука мягок и тих, он словно бы растворяется в воздухе.
- Жил человек. О, давно это было, думаю, даже до столь любимых тобой понеглифов.
- История до понеглифов? - неслышно шепчет она, закрывая ладонью глаза. - Действительно?
- Всё возможно. - Брук вновь бьёт по струнам, и Робин выныривает из сонного оцепенения. - Этот человек… наш капитан чем-то похож на него. Не внешностью или стремлениями, не мечтами… скорее, действиями. Они оба несли людям добро.
- Замечательный человек был? - Робин вздыхает. - Но что-то произошло, верно? Жизнь слишком предсказуема: после хорошего обязательно засыпет тебя несчастьями.