- Мама… пропала, – прошептал Лёнька, хотя вовсе не хотел ему отвечать.
- Н-да… Чего ж на площадь-то поперлась! А еще еврейка-интеллигентша!
Лёнька поднял на Гарцева ненавидящий взгляд.
- Урод! – произнес он остатками голоса.
- Что, что?
- Сексот несчастный! – продолжал Лёнька без тени страха.
Слезы как-то вдруг исчезли из его глаз.
Георгий поднял брови, и в его безжалостных глазах на секунду мелькнул призрак уважения.
Он наклонился так близко к Лёнькиному лицу, что тот ощутил едкий запах «Казбека».
- Надо же! А ты у нас кто? Сэр Ланселот?
Гарцев медленно выпрямился, обводя улицу рассеянным взглядом. Он любил, когда его боялись, и даже умел ценить ненависть. Но терпеть презрение от того, кто слабее было выше его сил.
- Ты хоть знаешь, кто я? – спросил Георгий с неожиданным пылом.
Он вынул из кармана спичечный коробок и взял одну спичку.
- Вот!
Гарцев поднес спичку к Лёнькиным глазам и сосредоточенно уставился на нее.
С тихим треском коричневая головка вспыхнула сама по себе. Лёнька был настолько убит своим горем, что не сразу понял суть увиденного.
- Думаешь, фокус?
Гарцев указал на свисающие с крыши дома сосульки.
- Смотри! Вон там!
Одна за другой ледышки со звоном попадали на асфальт, разбившись на сотни сверкающих осколков.