Жак’ра не питал к прорицателю каких-то теплых чувств, но испытывал искреннюю радость при виде трепыхающихся в предвкушении огоньков-глаз. Когда Элим сделал первый ход, Дарэоус несколько минут просто смотрел на выдвинутую вперёд металлическую фигурку в виде пехотинца со щитом.
Он не видел этого хода.
Собиратель Душ был закрыт для его взора и поэтому игра с ним была подобна взрыву ярких красок посреди безграничного моря серости. Когда с места сдвинулась вторая фигура, Жак’ра готов был поклясться, что каменное изваяние, за которое незнакомцы часто принимали Дарэоуса, задрожало. Все естество величайшего из пророков принялось плясать и трепетать от осознания одной единственной вещи: он понятия не имел, что задумал его противник.
В мире где ему не доступна судьба всего одной живой души, а ещё несколько с переменным успехом скрывают от него часть нитей судьбы, появился ещё один, абсолютно неподвластный его силе. Для Дарэоуса это был праздник. Первая его партия с человеком закончилась всего за несколько часов сокрушительным поражением пророка. Вторая — ещё быстрее. Последовавший за ним десяток поражений никак не повлиял на настроение прорицателя. Он уже не помнил ощущений из времен, когда ему не было достаточно один раз взглянуть на кого-то чтобы полностью оценить того и знать, что тот будет делать дальше.
Сейчас же он впервые за долгие годы испытывал то, почти забытое чувство незнания. Дарэоус в экстазе бросал все свои войска вперёд, в битву, чтобы посмотреть какие ловушки расставил ему Собиратель Душ. С каждой своей фигурой, покидавшей стол он становился все веселее. О победе он даже не задумывался: ему было слишком весело, чтобы что-то менять, может быть позже. К тому же он был лишен главного своего инструмента, на который полагался почти во всём, ставшим его частью. Без него у него было ни шанса против человека, чьи ходы он не может предвидеть. Поэтому пророк, локально ослепший, просто позволил себе наслаждаться происходящим. А Жак’ра в очередной раз убедился, что так называемый дар Дарэоуса, так почитаемый во всех уголках империи — есть не что иное, как чудовищное проклятье.
Великий пророк, почти всегда безмолвный, без эмоциональный, застывший словно обращенный в камень страшной магией, веселился как дитя, наблюдая за тем как фигурки одна за другой покидают игральный стол.
Жак’ра был богом, знающим практически обо всем в империи. Первое время после назначения было довольно весело наблюдать за тем как аристократы и кланы, словно фигурки на доске, пытаются бороться за власть друг с другом. А потом, в один момент, Жак’ра понял, что одного взгляда на донесения хватает, чтобы определить исход очередной грызни за крупицу власти. Вся игра вдруг перестала быть интересной, стала пресной, а потом скучной, ну а в самом конце просто перестала вызывать какие-либо эмоции.
Именно поэтому Жак’ра считал Дарэоуса одним из тех, чьи мена можно было пересчитать по пальцам человеческой руки, в чьей верности Госпоже никогда не будет повода сомневаться. Без неё, Дарэоус уже наверняка бы покончил с собой. От скуки, которая рано или поздно отняла бы его разум. Пророк так часто находился рядом с Госпожой не просто потому, что был её советником, а потому что только рядом с ней хотя бы иногда можно было увидеть что-нибудь, чего он не увидел до этого в нитях судьбы. Правда и эта радость была не вилка, ведь поведение любого в присутствии Госпожи можно было легко предугадать. Преклонения, льстивые речи и страх.