Но хуже всего были моменты, когда я «включался» и оказывался на той стороне. Тогда иной мир был еще более жуток, в особенности своей реалистичностью. Он подсовывал мне самые жуткие кошмары. Он водил меня по самым запутанным и темным тропам. И каждый раз я не знал, не окажется ли мое путешествие в «не сюда» последним.
Я был уверен, что все происходит лишь в моей голове. Но мир казался реальным, пугающе реальным. Ветки царапали мое лицо − и я возвращался с этими царапинами. Я бродил по непроходимым лесам − и по возвращении кеды мои были набиты камешками, странными семенами, а на джинсы налипал репейник. Звери кусали меня − и, «проснувшись», я обнаруживал на себе эти раны. Впрочем, я придумал объяснение и этому − ведь я мог сам расцарапать себе лицо и руки, мог в припадке прикусить запястье до крови. Мог и бродить где-то, точно лунатик, собирая на себя грязь и колючки.
И ведь не пойдешь же к врачу и не скажешь: «знаете, а я иногда просыпаюсь в каких-то неведомых местах и брожу там». И уж, конечно, не скажешь: «иногда, когда мне угрожает опасность, я включаюсь».
Про «включение» вообще нельзя никому говорить. Если мои теневые прогулки я еще как-то мог объяснить, то это нет. Да и вообще, признаваться в таком… Только не в Виррах, где все знали, что наш род кишел безумцами. Да нигде. Не хотелось стать подопытным кроликом у разных мозгоправов. Я решил действовать наихудшим образом, по принципу «само пройдет». Как ни странно, некоторое время это работало. Пока со мной не случилась та треклятая поездка.
«Не катайся автостопом, ведь оттрахают всем скопом».
Мои приятели, бродяжки и фестивальщики, частенько повторяли эту фразу. Повторяли, смеясь, ведь им казалось, что уж с ними-то никогда ничего плохого не случится. Даже я так думал, несмотря на мою сверхспособность собирать неприятности. И вот, когда мои руки скручены за спиной, а грязные лапы уже пытаются порвать на мне джинсы, а над ухом тяжелое зловонное дыхание, именно тогда в голове всплыл этот дурацкий стишок. Я истерично хихикнул, отчего руки, крепко державшие меня, на секунду ослабели. Но только на секунду.
− А ну, заткни пасть…
В глазах потемнело. Грузовик будто накрыла темными крыльями гигантская птица. Грянул гром. А затем мир взорвался, распался на мириады сияющих звезд. И я понял: это конец. Другой я снова здесь. И он в ярости. На этот раз в его гневе сгорят все, включая меня самого.
− Что за…
Огромный грузовик резко затормозил, будто наткнувшись на невидимую преграду. Его кренило влево. Хватка державшего меня разжалась, и я воспользовался этим мгновением, даже долей мгновения, скорее не я, а все же другой Эсси, потому что только в нем так сильна воля к жизни.
Поспешно распахнутая дверца, прыжок, люди тоже могут приземляться на все четыре ноги, не только кошки… Пусть для них это куда более травматично. Тут же вскочить, несмотря на разбитые колени, ноги, будто грозящие вывернуться в другую сторону, броситься вперед. Практически нереальный рывок − но другой Эсси способен и не на такое.
Я бежал, отчаянно хромая на обе ноги, медленно, не быстрее раненой черепахи, но все же бежал. Колени горели и пульсировали, точно отдельные организмы.
Я знал, что никто не будет меня преследовать. Даже если они уцелели после того, как фура завалилась набок. Так включался я только один раз в жизни. Но знал: после такого уйти живым нереально. Ну вот, я снова убийца. Вновь накатывает волна слепой ярости. Почему, ну почему мир так щедро подсовывает мне ситуации, когда я выхожу из себя? Почему в первой же машине, что остановилась подобрать меня, сидели эти два отморозка? Почему их так много на моем пути? Я же просто хочу жить, как и все. И я ненавижу, ненавижу, когда со мной происходит такое!
Вскидываю руку. Сердце колотится как ненормальное, вся носоглотка залита кровью. В фуру ударяют еще пять молний, одна за другой. Я не собирался этого делать − ведь уже слишком поздно. Но я абсолютно не отдавал себе отчета в своих действиях. И поплатился за это. Меня точно ударило током, тело скрутило от боли, виски пульсировали. Помню, что рухнул, скрючившись на дорогу.
А очнулся уже там.
И там тоже была гроза. Еще более аномальная. Сизые тучи висели низко-низко, я практически ощущал их тяжесть. Молнии разрезали небо. А вдалеке возвышался небоскреб − верхние этажи его скрывались за тучами.
− О нет, − сорвалось у меня с губ. − Нет, нет!
Так далеко я еще не забирался. И не имел никакого понятия, как выбраться. Поэтому я просто развернулся спиной к зданию, ловящему молнии, и из последних сил заковылял прочь. Повсюду расстилалось травяное море, и где-то трава доходила до моей груди, отчего идти было вдвойне непросто. Разбитые колени саднили, болело все тело, но надо было бежать отсюда. Нельзя было здесь оставаться.