− Социальное субкультурное гнездо, во! − вмешался Шу.
Ему тоже сделали замечание. А обвинитель ехидно поинтересовалась, правильно ли она поняла, что все же некий культ имел место быть.
И казалось, что говорить бесполезно − было ощущение, будто мы озвучиваем все наши аргументы, стоя на краю бездонной пропасти, в которую слова падают и исчезают, не возвращаясь даже в виде эха.
Конечно, это была просто провокация. Тут бы и самый закоренелый флегматик взбесился. У Улле уже гуляли желваки. Я тоже с трудом сдерживался. Мы переглянулись, подбадривая друг друга.
Скорее бы это все кончилось. Мне не хотелось вновь сорваться. Пусть я больше не ощущал той неведомой пульсирующей силы, что то и дело подступала, грозя спалить в своем огне все вокруг. После того случая в больнице я был будто опустошен. Но меня аж трясло от злости. А как раз способности наговорить или натворить дел сгоряча я не растерял.
Объявили небольшой перерыв, во время которого мы помчались курить. Там во внутреннем дворике, в окружении сочувствующих нас слегка отпустило. Все тут же бросились вспоминать события семилетней давности.
− Они боятся повторения. Тогда народ гудел добрых две недели, весь город был в огне!
− И сейчас погудим! Запросто повторим!
Ну да. И опять кому-то прилетит пулей в лоб. И кажется, я знаю того везунчика. А у меня все же другие планы. Впервые в жизни у меня есть эти самые планы. Вырастить на пепелище новые деревья. Или грибы, если придерживаться привычных ассоциаций. Вот только бы закончить поскорее всю эту комедию. При этом так, чтобы все эти ребята не разгорячились и не устроили снова небо в огне. И желательно с наименьшими потерями для меня. Как бы это сделать, если учесть, что судьи уже решили все для себя? Да и мне уже тяжело держать себя в руках. Еще немного этих вопросов, и я пошлю их в задницу, если не дальше.
Нас вызвали снова. Уле и Шу отстали на пару шагов и о чем-то шептались. Похоже, поняли, что толку от меня мало, и пытались выработать хоть какую-то стратегию.
Стратегии − не мой конек. Мне бы просто удержать себя в руках. Вернуть то безразличие к происходящему, которое было со мной утром.
Глубоко вдыхаю. Каково же было Улле? Похоронить своего парня, а теперь спустя долгое время выслушивать этих идиотов, препарирующих его слова, извращая их смысл, выискивая то, чего нет.
Показалось ли мне, что они и ее хотят как-то притянуть к этой истории? Пока она и Шу − просто свидетели. Ведь неспроста же все эти вопросы насчет того, как долго мы знакомы?
С нее хватит. Жил себе человек спокойно, но тут прикатил старина Эсси и началось.
До меня дошло вдруг, что ко мне уже обращались не в первый раз.
− Простите, вы не могли бы повторить вопрос?
− Суд спрашивает, − дама со складкой чеканила каждое слово, − Вступали ли вы в контакт с кем-либо из присутствующих в зале?
Этот вопрос уже звучал и не раз. Только сформулированный другими словами. Кажется, есть такая методика допросов: упорно повторять одно и то же, возвращаться туда, откуда начали снова и снова. И тогда человек путается, злится, даже сходит с ума. И в итоге соглашается с тем, что раньше отрицал. Ну уж нет. Не дождетесь. И в трехсотый, и в триста первый раз я буду отмахиваться от их диких домыслов об умышленном сговоре.
Даже подумать смешно.
Мне велят отвечать и не задерживать суд.
Я хватаюсь за край кафедры, в поисках некого якоря спокойствия.
− Нет. Я не вступал в контакт ни с кем из присутствующих в этом зале. − Я невольно выделяю последние слова, и мой проклятый язык тут же принялся болтать дальше:
− Другие голоса вели меня…
Шу и Улле дружно округлили глаза.
− Поясните суду… − начинает прокурор, но я уже продолжал, громко и нараспев, для усиления эффекта:
− Мне был послан вещий сон, где души невинно убитых заговорили со мной, и просили они продолжить их благое дело! Из могил они простирали ко мне руки, прося не о возмездии, а всего лишь о покое, что даровать могли лишь слова, воспетые хором на пепелище!
Судьи несколько потерялись. Их сценарий был нарушен. Теперь они раскололись на два лагеря: одни требовали, чтобы я перестал паясничать, а другие уцепились за мои слова и все еще надеялись притянуть сюда версию о преступном сговоре. Они перебивали друг друга, споря и и думать забыли о моих приятелях, а мне только того и надо. Озадаченные лица Уле и Шу тоже играли на руку.