На улице хлопнула дверца кареты, колокольчик у входа приветственно звякнул и я, уже нацепив на лицо дежурную улыбку, облегченно выдохнула, улыбнувшись значительно искренней. В лавку, подметая не шибко чистый пол длинным подолом платья из безумно дорогой росской шерсти, вошла Делька, она же Адель Мнишек, моя старинная школьная приятельница, бывшая сокурсница и наша постоянная клиентка. Это именно из-за неё Врочек держал в лавке полочку с эльфийскими романами, а я получала постоянную возможность подзаработать за Делькин счет. Ибо, как она сама говорила, с неё не убудет, а человеку приятно, что его труд оценили по достоинству, даже если этот труд — иллюстрации к эльфийским романам. Она и сама неплохо рисовала. Зря, что ли, я тащила её все десять лет совместного обучения в Школе Высших Искусств? Хотя, мне до сих пор непонятно, на кой ляд единственной и горячо любимой дочери Редзяна Мнишека, хозяина верфи и корабельных мастерских Кипеллена, понадобилось жить в школьном общежитии и пыхтеть над листом бумаги с карандашом.
—...и наверняка в кружку ни шиша не кинули... — одними губами проворчал тролль.
— На твоей шильде нет ни слова о каретах, — так же тихо ответила я.
Адель тщетно оттирала испачканную о колесо юбку. Тихо выругавшись, она бросила бесполезные попытки, встряхнула головой, так что длинные золотистые волосы тяжелым шелком рассыпались по округлым плечам. Огромные голубые глаза, высокие скулы, пухлые губки и личико сердечком делали её похожей на эльфийку. По крайней мере, в представлениях людей о красоте.
— Привет, Алана.
— Привет, — я махнула рукой, приглашая её к столу. — Познакомься, это Румпельстилтскин, смотритель моста. Румпель, это Адель, моя подруга.
— Похоже, кучер снова не уплатил за пользование мостом, — виновато улыбнулась она и полезла за кошельком, стремясь исправить упущение.
А у меня возникло подозрение, что она каким-то чудом расслышала праведное возмущение тролля.
— Мм, не стоит волноваться, панна, — стушевавшись, выдавил Румпель, не в силах отвести от Дельки очарованных глаз.
Пришлось чувствительно пнуть его локтем в бок, чтобы перестал пялиться на Адель, будто она диво лесное и чудо морское в одном лице. Подруга же сама заинтересованно разглядывала тролля. Гм, что ж, следует признать, Румпель обладал изрядной долей обаяния, пусть и довольно своеобразного, особенно когда не таращился опупевшим взглядом на сногсшибательных красоток.
— А... э... ну, пошел я... а то там это, мост без присмотра, и таверну открывать надо... — промямлил он, бочком пробираясь к двери и сбегая на улицу.
— Ка-акой мужчина-а, — восхищенно протянула Делька, проводив тролля взглядом, — признавайся, это с него ты рисовала главного героя в «Неистовом Тролланде» Ифигении де Лобзаль?! — возопила она, налетая на меня словно бойцовая курица.
— Признаюсь, — согласно кивнула я, с нервной дрожью вспоминая бессмертное творение госпожи де Лобзаль, где на пятьсот страниц расписывались страдания тролля влюбленного в эльфийку.
Эльфийка кочевряжилась, тролль мучился. Периодически они менялись местами. Венчала сие безобразие ночь любви на десять страниц. Делька с чувством зачитывала мне вслух сцены, которые хотела увековечить в чернилах, а меня разбирал истерический хохот. И если эльфийку я могла спокойно рисовать из головы, то тролля надо было рисовать с натуры.
— Только не говори мне, что он занят! — продолжила сходить с ума подруга.
— Насколько мне известно, он абсолютно свободен, — сухо откликнулась я.
Иногда восторженность Дельки выводит из себя.
— Только сомневаюсь, что подобный выбор придется по душе твоему батеньке, почтенному пану Редзяну.
Делька лишь отмахнулась, зная, что ради её счастья отец пойдет на любые уступки. Вот только я сильно сомневалась, что речной тролль в качестве зятя входит в список уступок. К несчастью, творение госпожи де Лобзаль настолько поразило мою впечатлительную подругу, что она в последнее время грезила исключительно широкоплечими, мускулистыми троллями. Её не смущало даже то, что в комплекте с мускулистостью шла изрядная волосатость, специфический запах и хвост. Адель упрямо твердила, что настоящий мужчина должен быть могуч, вонюч и волосат, а хвост, почему-то, её особенно привлекал. Я же тешилась надеждой, что эта блажь пройдет у неё так же, как и предыдущая. Запоем прочитав сагу Стэфаниэль Сумеречной, полгода назад подруга страстно мечтала о томных клыкастых красавцах с интересной бледностью, сиречь о вампирах. А тут, как на грех, наблюдательная Делька заметила, что по вечерам у их дома отирается мечта всей её жизни, и блеск его клыков затмевает лунный свет. Вот она, её судьба, решила подруга и начала действовать. Полвечера она в полупрозрачном летнем платье прогуливалась по саду, как раз в пределах видимости вожделенного вампира. Когда же пришло время отходить ко сну, оставила окно нараспашку, задернув его легчайшими тюлевыми занавесками, распустила волосы и сидела на подоконнике, пока не заметила, что объект страсти забрался в сад. Мигом забравшись в постель, Делька как можно эффектней разметалась под батистовой простыней, картинно разложив по подушке свои золотые локоны, и притворилась спящей. На прикроватном столике, распространяя сивушный аромат из-под неплотно притертой пробки, стоял шкалик отменного самогона, заблаговременно утащенный из бара в папенькином кабинете. Как клялась потом Делька, самогон был припасен чисто в медицинских целях — укус промыть. А под простыней, затаившаяся в предвкушении подруга крепко сжимала обожженный и заточенный осиновый кол — а то вдруг вампир возжелает не только лебяжьей шейки, но и чего-нибудь пониже. И вот, занавески тревожно заколыхались, о подоконник скрипнули подбитые гвоздями сапоги, Делька замерла под простыней, не дыша и слушая, как жданный гость спускается в комнату и подходит к туалетному столику. Раздался глухой чпок и сивушный аромат усилился. А затем Дельку бесцеремонно встряхнули за плечо. И вампир, дыша перегаром, хрипло спросил: «Слышь, закусь есть?». Обиженная в лучших чувствах, Адель от души треснула вампира колом по лбу. Тот икнул, свел глазки в кучку и с грохотом сложился на пол, не спеша, впрочем, превращаться в прах, то ли из вредности, то ли оттого, что подруга ударила тупым концом кола. Позже выяснилось, что вожделенный вампир оказался профессиональным домушником и в дом его влекли отнюдь не Делькины полнокровные прелести. К несчастью именно в этот вечер вор зверски мучился похмельем, благоухающая сивухой фляга затмила разум, и он попался, а Делька избавилась от тяги к вампирам и заодно к романам госпожи Сумеречной.