Я бродил в своих мыслях до нашего дома, и, подходя, увидел девушку, в слишком ярком наряде для столь серой улицы – розовый пиджак в вертикальную полоску, черная маечка под ним, светлые кудряшки неприлично светлые так и отдающие солнцем, неприлично длинные, столь же неприлично красивая белая кожа, и веселые серо-зеленые глаза, которыми она словно искала кого-то среди прохожих.
Какое же было мое удивление, когда я подошел к своему входу в наш подвальчик-квартирку и понял, что ангело-подобное создание ожидало именно меня.
- А вы художник, верно? – её голос оказался таким приятным, что мне захотелось слушать его всегда. Веселый взгляд, идеальная, чистая и завораживающая улыбка.
- Не единственный в Одессе, - то и мог сказать я.
- Знаю! Просто мне не говорили вашего имени. Вы? – я не был уверен, кокетничает ли она или всегда говорит так мило, и улыбнулся.
- Олег. Олег Игоревич.
- Жанна, - улыбнулась она и протянула тонкое запястье.
Я чуть поморщился, будто бы услышал что-то знакомое, и, не поняв, что делать с рукой – стоило бы пожать, но вдруг обидится, а если поцеловать это будет тем более странно. Черт разберешь этих женщин.
- Руки, - улыбнулся я. – Грязные, простите, в краске, - заврался я.
- Ничего. Меня к вам привел Николай Сергеевич. Он сказал, что отдал её вам.
- Её?
- Картину, - снова очаровательно улыбнулась и звонко хихикнула. – Картину, которую он случайно откопал и продал. Вы не представляете, как было сложно найти её покупателя, сделка же никак не была задокументирована и вы даже не знали имена друг друга. Пришлось целое расследование проводить, со свидетелями, кто, где видел, как вы её несли к себе домой, и где живет тот художник. Но к счастью, мы вас нашли, - она прелестно улыбнулась, но в её улыбке я не видел ничего доброго или красивого. Голливудская улыбка и холодные речи, из которых следует то, что «они» меня выслеживали.
- Что вам нужно? – холодно ответил я.
- Всего лишь то, зачем я вас искала, - снова улыбка и веселые глаза. – Я хочу купить у вас картину, которую продал вам Николай. Она не имеет особенной исторической или иной другой ценности, могу вам это даже доказать. Её ценность велика только для меня. Изображенная девушка – Татьяна – моя дальняя прародительница, а художник – мой прадед. И эта картина считалась утерянной, а теперь, я нашла её и очень хотела бы купить мою семейную реликвию, как бы это странно не звучало.
Я вспомнил имя «Жанна», его же говорила Настя. – Рита и Жанна. Одна маленькая, будет пытаться уничтожить картину. Другая – старуха будет пытаться купить. Но эта милашка похожа на кого угодно, но уж точно не на старуху.
- Старуха… - произнес я нечаянно вслух.
- Что, простите?
- Она не продается, - я поднял на неё глаза.
- Почему? – она искренно была удивлена, и эта первая её настоящая эмоция, что я увидел.
- Я не отдам её. И это все.
- Если вы надеетесь что получите за неё баснословные деньги то…
- Она не для продажи, - мой голос стал тверже. – А вы не потомок Настасьи, так звали девушку с картины. Прощайте, - я опустил глаза, быстро отворил дверь, прошмыгнул к себе и резко захлопнул её, словно боясь, что Жанна побежит за мной. Я прошел вниз и хотел приблизиться к закрытым от меня картинам, но на полпути меня отвлекла отворившаяся дверь. Это была Вера, неся в руках папку с фотографиями.