Я наблюдаю за всем этим с верху. Я не чувствую боли, которую чествует мое тело. Я порю над головой Жопа-гоблина. Наверно я очень маленький. Задница гоблина прямо сейчас находится прямо на против меня. Я осознаю это усилием воли. Я огородил свой разум. Летать - это так легко.
Я возвращаюсь в своё тело и испытываю адскую боль. Хотя пальца в моём заднем проходе уже нет. Жопа-гоблин осматривает номер 1000 на много дольше чем обычно, а затем раздается гудок: Туууу! Номер 1000 кричит. Я готов закричать и сам от мысли что перед самым моим носом сейчас произойдет Сучье Смерто-Убийство.
Ложная тревога СС не будет.
Номер 1000 всего лишь выбрали сегодняшним яблоком из него сделают Освенцинский сидр.
***
Смерть номера 1000 выбивает меня из колеи. Я стараюсь не думать, что за завтраком ем кожу с его ступней. Но гнойные мозоли не очень-то успокаивают нервы. Особенно когда дохляк, который не один день находился бок, обок с тобой внезапно склеивает ласты.
-Что ты об этом думаешь? - шепчу я Отто.
Он прекращает жевать лицо какой-то девочки.
- Мы отделимся друг от друга прежде, чем гоблины нас отделят друг от друга. Потом спрячем запчасти от велосипедов сделаем из них велик для себя и съебёмся из этой дыры к чёртовой матери.
Я давлюсь ногтем.
Глава 6
Меня опять направляют в хирургию. Отто дают направления на кукольную фабрику. Я показываю ему свою карточку.
- Два дня подряд, - говорю я - Они точно что-то подозревают.
- Разговаривать с другими заключёнными запрещено номер 999. - Отвечает мой брат. Похоже он снова переключился на законный, послушный режим.
Мы молча идём на кукольную фабрику. Вокруг нас Жопа-гоблины катаются на велосипедах. Они ловят ртами свастики. Каждый день всё больше и больше детей падают и больше не поднимаются. С каждым днём наше положение все хуже и хуже. Населения Освенцима сокращается, в то время как производство игрушек растёт.
Зима черт бы её побрал. Солнечный свет не греет наши органы, которые киснут в бочках, а когда сидр готов и выпит, солнечный свет не греет наши тощие тела. Мы терпим все это расплачиваясь за свою молодость и уже нам некогда не вернуть в счастливые времена. Наше без причинное наказание не чем нельзя искупить.
Отто стучится в дверь фабрики. Мы стоим, сложив руки за спиной, пока кукла-задница не открывает нам дверь. Кукла-задница машет нам, чтобы мы заходили внутрь. Красные черви спермы скользят по носу куклы. Кукла дрожит всем телом, пока черви не вылезают из ее прямой кишки.
Я ненавижу кукольную фабрику. Мы будем делать кукол до самого вечера, а Жопа-гоблины будут хватать их свеженькими с конвейера. Мы делаем жопа-кукол по образу Жопа-гоблинов. Но с несколькими важными отличиями. У каждой куклы на лице огромный нос, а не огромный рот. Их тело, как и тело Жопа-гоблинов представляет собой огромную задницу, но ног у кукол нет. Поэтому их задницы кажется больше. У всех кукол лицо Адольфа Гитлера. Только сделано оно из гнилых яблок, а под усами спрятан нос. Они похожи на снеговиков, только слепленных не из снега, а из детей.
Когда-то я фантазировал что мы с Отто сделаем с Френни и её крохотной близняшкой тоже самое что гоблины делают с куклами. Но сейчас сама мысль об этом мне была противна. Пузырьки пердежа отравляют воздух, в то время как Жопа-гоблины скачут от куклы к кукле совокупляясь с их червивыми анусами.
На этой фабрике нету охранников, но нарушителей вычисляют моментально. Повсюду нас окружают задницы. Мы с Отто проскальзываем между гоблинами и куклами и занимаем место в начале конвейера, где из яблочного месива лепят лица Адольфа Гитлера, а потом прилепляют к ним усы. Я знаю, что эти яблоки, когда та были детьми, но я убежден что в процессе брожение из них вытягивается все человеческое, так что лепить головы это ещё не худший из этапов производства кукол.
Приходят другие дети и занимают свои места у конвейера. Мы ненавидим эту работу, но понимаем, что несём ответственность за создание кукол.
***
Проходят часы. Каждый час длиться целую вечность, будто время течет в независимости от наших рук, безустанно работающих над куклами, но если наши руки прекратят работу конвейер остановится. Когда ты осознаешь это, то временно становишься рабом. С этого момента и до конца, ты ублюдочный раб. Вот тебе и всё прозрение.
Внезапно ко мне подходят два надзирателя. Отто роняет на пол усы и нас начинают бить. Бить так что я снова обделываюсь.