Мисселина даже злилась на него из-за этого. Разве он не может выкинуть что-нибудь такое, чтобы она не могла его простить или имела повод считать себя униженной? Почему он не может наорать на неё, поиздеваться, высмеять? Что угодно, лишь бы он смог увидеть её гнев.
Но он остаётся таким, каким Мисселина не хочет его видеть: вежливым, немногословным рассудительным и дьявольски терпеливым.
— Нужно успеть отъехать от переправы до заката, — бросил через плечо ведьмак и пришпорил коня.
Мисселина последовала его примеру, изредка поглядывая на заходящее солнце. Оно бросало свои оранжевые отблески на волны Яруги, окрашивая небеса алым заревом. В Туссенте закат был иным: там небосвод был то нежно-розовым, то кроваво-красным, то желто-горячим. И никогда не знаешь, какого цвета закатное небо будет на следующий день. Это был своего рода маленький сюрприз от природы.
Спустя три четверти часа мир опустился в сумерки, и двоица остановилась на опушке густого леса. Они проехали почти пять миль галопом, и прямо сейчас Мисселина жалела, что её мягкое место именно мягкое. Почти сутки в седле дали о себе знать, и девушка едва перебросила ногу через круп коня.
Внезапно она качнулась назад, но чьи-то сильные руки придержали её за талию. Мисселина обернулась: это был ведьмак. Судя по всему, ему было абсолютно не тяжело помогать ей держать равновесие. При том, что он держит легко, не проявляя усилий. И внутри одновременно сталкивались негодование и это пресловутое девичье тщеславие.
— Осторожно, — тихо произнёс он. — Отпускай руки, я держу.
Мисселина послушно отпустила руки от седла, и ведьмак, слегка сжав её талию, поставил девушку на землю. Та посмотрела на него: он смотрел на неё спокойно, без ожидания чего-либо.
— Я могла сама справиться, — буркнула она, опустив глаза. — Спасибо.
Тщеславие победило.
— Хм. Пожалуйста, — беззлобно ответил он и ушёл разводить костёр.
***
— Я устала. И хочу пить.
Это был первый раз, когда Мисселина решила завести разговор первой. Но только для того, чтобы посмотреть, сможет ли ведьмак оставаться таким же спокойным, и позлить его. Она не сомневалась: привыкший за десять дней её молчанию ведьмак не будет ожидать, что в ней проснётся строптивая дворянка, которая будут вредничать по любому поводу.
«Вот и посмотрю я на твоё терпение».
— У тебя есть фляга с водой, — бросил ведьмак. — Вот и попей. Если в твоей закончилось, можешь взять из моей.
— А как мне быть с усталостью? — спросила она, поравнявшись с ним. — Я себе заднее место отбила.
— Подожди до ближайшего заезда. Там отдохнешь.
— И когда будет этот заезд?
— Мили через три, — ответил ведьмак. А в голове у Мисселины уже рождался злобный план. Она покосилась на коня своего спутника.
— Как зовут твоего коня?
— Василёк, — качнул головой мужчина. — Хочешь узнать, как он у меня появился?
— Нет, — процедила Мисселина, и ведьмак тихо засмеялся. — Что?
— Ничего, — с усмешкой бросил тот. — А твоего-то как?
— Хм-м… Эскель! — мстительно ответила она, милейше улыбаясь. Ведьмак нахмурился, но его лицо тут же приобрело обычное выражение. Он покачал головой.
— Ведёшь себя, как ребёнок.
Девушка тут же пришпорила коня и, объехав Василька, преградила тому путь. Ведьмак остановился и ожидающе посмотрел на Мисселину. Та скрестила руки на груди.
— Раз так, попытайся обогнать меня. Что скажешь, ведьмак? Дружеские скачки до того самого заезда, до которого ещё три мили!
— Не ломай комедию, — снисходительно посмотрел на неё ведьмак. А после паузы добавил. — Я тебя и на хромой свинье обгоню.
— Ну и ладно.
В один миг они оба пришпорили лошадей и помчались по полевой дороге. Мисселина гнала коня что есть духу, слыша свист ветра в ушах и видя только дорогу перед собой. Первую милю они шли рядом, ноздря в ноздрю. Но затем девушка поняла, что её конь устаёт, а Василёк с ведьмаком потихоньку выигрывают. Девушка снова пришпорила Эскеля.
Однако очень скоро ведьмак вырвался вперёд, оставив Мисселину в пыли. Девушка закашлялась и злобно посмотрела вслед ведьмаку. Тот доехал до заезда и остановился, и она могла поклясться, что слышала его ржач.