Как ей повезло, пронеслось в голове у Мисселины. У Цири разум ребёнка, она не влюбляется в мужиков, которые старше её на три четверти века. У Цири нет таких проблем, вроде и ничтожно мелких, но таких… таких болящих. И эти мужики Цири не отвергают.
Как же хотелось провалиться под землю. Зачем она вообще спросила? Дура, дура! Как она теперь будет в глаза ему смотреть? Как боги мозга не дали, так дали язык…
Мисселина снова легла в кровать. Теперь-то она точно не уснёт.
***
Эскель не возвращался вниз. Пить не хотелось, говорить с парнями не хотелось. Ничего не хотелось. Хотелось только вернуться к той двери, за которой спала Цири, а рядом стояла Мисселина. Его Мисселина, для которой он должен был стать наставником, отцом… а вышло по-другому. Он действительно хотел вернуться и хоть раз сделать так, как хочется, а не так, как нужно.
Но Мисселина – девочка. Шестнадцать лет… для него она ещё ребёнок. Дитя в обличии женщины исключительной красоты. Но о чём думают девушки в её возрасте? Она грёзит прекрасными рыцарями из Виковаро, шелками и магией, но никак не ведьмаком, что пропах кровью и смертью. Какой же ошибкой было забирать её только сейчас, когда его дитя-неожиданность уже не дитя, а цветущая молодая девушка.
И всё же он хотел знать её, во всех смыслах. Он не обманывал себя в том, что хочет её. Он хочет утешить ее, услышать её смех. Хочет, чтобы она пришла к нему по доброй воле, не тая от него своих радостей, горестей и желаний. Рот Эскеля скривился в горькой улыбке. А еще он хочет стать красавчиком, как Койон, и обаятельным, как Геральт – да только что проку.
Он снова перевернулся на другой бок. О сне можно было и не мечтать – слишком уж неожиданно всё произошло сегодня. И Эскель устал – на охоте, от водки и от того, что он оказался тем ещё идиотом. Идиотом со стрёмной рожей.
***
Мисселина проснулась от того, что Цири забросила на неё ногу, в очаге погас огонь, а в дверь настойчиво стучались. Девушка осторожно встала, чтобы не разбудить спящую девочку, натянула штаны и открыла дверь. На пороге стояли неловко переминающиеся с ноги на ногу Геральт и Ламберт.
— Что такое? — спросила она. Мужчины переглянулись.
— Мы… мы хотели извиниться, — пожал плечами Геральт. — За вчерашнее…
— За то, что откровенно обсуждали мою внешность? — они кивнули, и девушка вздохнула. — О, святой Лебеда… всё в порядке.
— Ну, раз так… буди Цири. Пора начинать тренировки! — к Ламберту вернулся свойственный ему тон. — За работу!
Они отошли, и Мисселина закрыла дверь. Подошла к Цири и потормошила за плечико. Девочка чихнула и проснулась. Недоумённо посмотрела на Мисселину и потёрла глаза, зевая.
— Вставай, Цири, — Мисселина посадила девочку в постели. — Вставай, скоро у тебя начинаются тренировки.
— У-у-у…
Оставив Цири продирать глаза, Мисселина посмотрела на одежу девочки. Ну, это точно уже не годно: просторное платьице, серо-голубой кафтанчик, льняная рубашка и шерстяная блузка, напоминавшая хламиду. Девушка чуть не застонала от ужаса. Что же делать? Она и не представляет, что можно сделать с одеждой Цири! Ладно, нужно будет что-то придумать. А пока дадим девочки что-то из своего.
— Цири, иди сюда, — девочка подошла к Мисселине. Та протянула малышке самые короткие штаны, которые она носила ещё очень давно, будучи примерно того же возраста… зачем Мисселина брала их в Каэр Морхен? Наверное, за этим.
Цири натянула штанишки, затем свои сапожки, но осталась без курточки. Мисселина вздохнула.
— Надеюсь, наши ведьмаки оценят женские старания… ладно, пошли, Цири.
Они вышли из комнаты и спустились вниз. Спустились последними, но не опоздавшими: ведьмаки только доварили овсянку, которую они ели обычно по утрам. Весемир за что-то отчитывал Геральта, Ламберта и Эскеля, Койон же делал вид, что его здесь нет и решил заняться благотворительным делом: налил каши в каждую тарелку. Увидев девочек, он одёрнул всех.
— Доброе утро, — поздоровалась Мисселина, сев за стол. Цири плюхнулась рядом с ней и посмотрела на кашу.
— Доброе, — ответил Весемир, бросив ещё один уничтожающий взгляд на троих ведьмаков. Подумать только! Грозные охотники на чудовищ пристыженно смотрели в пол, как провинившиеся дети. — Вы должны тренировать девочек, а не надираться каждый вечер.