Утро пробивалось в окно вместе с нестройным щебетаньем птиц. Солнечные зайчики отпрыгивали от стекол шкафа и мешали Иве собирать дорожную котомку. Четырнадцатая Ивина весна шагала по лесу. Полянки расцветали белыми и лиловыми подснежниками. Медведи, барсуки, ежи, лягушки, летуны и шумушки отошли от зимней спячки и теперь наверстывали вынужденное зимнее безделье. Перелетные птицы праздновали возвращение, поправляли гнезда и вили новые. Четырнадцатая весна, время, когда хнуг уходит в первое путешествие.
Можно, никуда не ходить, никто не гонит. Вот как Велерий, сидел дома до пятнадцати, а потом пошел на мокрый луг за рогозом и увидел дом на березе с семью зарубками на двери. Стало быть, хозяин ушел, и возвращаться не собирается. Велерий перетащил туда скарб, и уже два года плетет корзины и короба.
Вот дурачило! Нормальные хнуги только и думают, как вырасти поскорей, да отправиться в странствия. А о чем еще мечтать, если все сказки и песни о путешествиях и приключениях отважных хнугов. А стену любого ребенка украшает карта вечного края и на ней как на ладони не только густые леса – прибежища хнугов. Нет, там и драконьи горы, и озерный край, и манящие неизведанностью ничейные земли, и пугающие зловещие угодья, и совсем уж странное и неведомое граничье.
Словом, этот день настал. Ива решила так, как только проснулась. Осталось собрать котомку и сообщить родителям, что отправляется в путь, отправляется одна и отправляется сегодня.
Для путешествия выбрала сиреневое платье. Теплый плащ согреет в дороге, а в крепких башмаках на шнуровке можно пройти весь лес, не порвутся. В котомку положила веревку, иголку с нитками, гребешок, зеркальце, огниво и острый нож-пилу. Сняла со стены карту, вот без чего точно не обойтись. Неплохо бы еще взять одежду на смену, скажем синюю юбку и рубаху. Ива закинула сумку за плечо и та удобно легла между лопаток приятной тяжестью. Ха! Да еще столько же можно положить, а потом нести долго-долго – не устанешь. Ива последний раз окинула взглядом комнату. Вроде все, одежду и оставшиеся вещи разберут хнуженки с еловой поляны. А комнату, займет летучая мышь приблуда. Она облюбовала чердак дома с осени и проспала там всю зиму. Несколько последних ночей, мышь, словно по ошибке залетала в окно Ивы и, убедившись, что комната еще занята, летела на чердак.
Нити шерсти и паутины подготовленные к ткачеству и вязанию висели на потолочной перекладине. Видимо она и приглянулась приблуде.
Ива подпрыгнула и попробовала подтянуться. Мальчишки проделывают это с легкостью, а у нее не выходит никак. Ива подергалась напрягая руки, но без толку, пальцы разжались и она соскользнула на пол. Оглянулась на всякий случай, никто не видел ее позора? Конечно никто. Но как же злят такие неудачи!
Последнее утро в родительском доме. С кухни тянуло желудевыми оладьями и ревеневым компотом. В последний раз Ива спускалась по винтовой деревянной лестнице со второго этажа на кухню. Уже сегодня придется ночевать в беличьем дупле, или шалаше, подстелив под спину мягкого зеленого мха. И вкусных маминых лепешек не будет и вместо компота – вода из ручья. Может остаться дома еще на год, другой, или хотя бы на несколько дней. Кто же отправляется в путешествие весной, когда и ягод нет, и меда у пчел не выпросишь. Ива замотала головой. Настоящие хнуги так думать не могут, решила сегодня, значит сегодня.
Перепрыгнув последние две ступеньки и завернув за приступок с рукомойником, Ива оказалась на кухне.
«Дом начинается с кухни, а праздник с танцев» – так гласит старинная поговорка. Как хорошо собираться здесь на обеды, принимать гостей и слушать сказки о путешествиях. Летом развешивать на просушку грибы и перебирать ягоды. Осенью перемалывать на мельничке желуди и коренья в муку, отжимать из семян масло. А зимой греть, приставив к печке, замерзшие на прогулке руки. Уминать свежеиспеченные оладьи, обмакивая в мед и запивая травяным чаем. Вот так бы взять всю кухню целиком да положить в сумку. Вместе с буковым буфетом, столом, печкой и умывальником.
Мама Маривелла в ярком бирюзовом платье и белом фартуке пекла лепешки. Развела желудевую муку с липовой пыльцой и жарила на сковородке. Тесто шкварчало и отплевывалось горячим маслом. Гора румяных оладышек росла на глиняной тарелке.
Папа Лермерик Бородач, распахнув окно, кормил слетевшихся коростелей и перепелок. Птицы в благодарность за угощенье пересказывали последние новости большого леса. Прожорливые болтуны. Коростелю или перепелке никогда не поднять хнуга в воздух, а вот сорока смогла, если бы захотела. Впрочем, птицы никогда, насколько помнила Ива, не горели таким желанием. Братец, видно, еще спал.
– Мама, папа, сегодня «День зеленой дороги», – выпалила Ива, войдя на кухню. Сердце стучало так, словно хотело выпрыгнуть. Ива кинула дорожную сумку на сундук-лавку, а сама плюхнулась на стул.
Мама побледнела и вылила на сковородку целый половник теста, вместо четырех оладышков расплылась огромная, толстая лепешка.
– Но, Иветта, тебе вовсе не обязательно отправляться так рано, – мамин голос чуть дрожал, – дождись, когда созреют первые ягоды, а там посмотрим.
– Нет, я уже решила, сегодня, – Ива упрямо мотнула головой. Ох, она ждала этого дня всю жизнь, а сейчас как-то не по себе.
– Ну и правильно, доча, решила, так решила, я смотрю, ты уже и вещи собрала, –Лермерик взмахнул рукой, – кшш летите.
Понятливые птицы взлетели, шумно хлопая крыльями. Маривелла, перевернув подрумянившуюся лепешку, подошла к Иве, прижала к груди и поцеловала в макушку. Ива потерлась щекой о мамину руку, защипало в носу. Мамин фартук пах запеченными яблоками, желудевой мукой и домом. Ива дернула плечом и потерла глаза – хнуги не плачут в день путешествий, это день радости и ожиданий. Самый лучший в жизни.
У Маривеллы подозрительно заблестели глаза, но Иве могло показаться, с чего бы маме-то слезы лить.
Маривелла поспешила к сковороде, а через минуту перед Ивой, на толстоногом столе дымилась целая миска обжигающе горячих, пахнущих липовым цветом лепешек.
Мама достала баночку с медом, глубокую миску и кружку, положила в полотняный мешочек. Когда Иве исполнилось три года, они всей семьей отправились странствовать. Оставили дом в зеленой дубраве и бродили несколько месяцев, пока не дошли до еловой поляны. Мама в тот раз также сложила в узелки посуду и распихала по дорожным котомкам. Папа посадил Иву на плечи и они пошли.
Ива сразу успокоилась. Все стало обыкновенным и даже скучным, словно ничего особенного не происходит. Будто это и не долгожданный «День зеленой дороги», а так, обычная прогулка.
– Иветта, что ты возьмешь сковородку или котелок? У нас нет дорожной мельнички, нужно взять у соседей. И еще полотенце нужно, и может теплые штаны, если заморозки, – неуверенно проговорила Маривелла.
– М-ма, хватит. Ну, пусть будет котелок, пожарить можно и на камнях, и не нужно никаких штанов.
– Ты уже решила с кем пойдешь? Четырнадцать зим минуло Агриелле, а сыну Горлика Здоровяка так и вовсе семнадцать. Как его зовут, милая? – Лермерик обернулся к жене.
Маривелла нахмурилась:
– Велерий его зовут. Никуда он не пойдет, его путешествие закончилось сразу за ледяным ручьем, там как раз освободился дом Друба Гончара. Я думаю тетушка Мукунья и Агриелла прекрасная компания.
Ива безнадежно застонала. Вот так «День зеленой дороги»! Вместо приключений сумка с вещами и Агриелла с тетушкой Мукуньей. Прям, хоть криком кричи. Подобрали компанию, вот спасибо, так спасибо. Веселенькая предстоит Иве дорога. Агриелла будет соревноваться с птицами, кто кого перепоет, да цветочки разглядывать. Тетушка, попросит идти помедленнее и отдыхать почаще. А еще, чего доброго, возьмется учить вязать кружевные салфетки.
– Мама и папа, я уже решила, пойду одна, не пропаду, – сказала Ива решительно.
Мама охнула. Лермерик посмотрел на дочку и рассмеялся в усы, – Ну да, не пропадешь, дом там, где хнуги, а хнуги в зеленом лесу везде.
– Дом там, где хнуги, – повторила мама, всплеснула руками и кинулась к плите. Еще одна порция оладушек перекочевала из сковороды в миску.
– Иди сюда, доча, раз идешь одна, тем более следует хорошо подготовиться, давай посмотрим карту.
Ива с готовностью вытащила карту из сумки, перебралась поближе к отцу. Лермерик не торопясь рассмотрел причудливые линии рек, яркие пятна зеленых лесов, тонкие рисунки гор. Почесал бороду.
– Так, наша полянка здесь, – но папин палец не успел опуститься на зеленую точку на карте.
За окном послышалось веселое треньканье лютни и песенка сочинялка, невпопад напевалка:
Быть хнугом очень хорошо,
Куда хотел туда пошел,
У нас не будет кислых лиц
Нас лес зовет трещаньем птиц!
Везде прекрасные цветы
Куда б ни отправлялся ты
Звуки становились все ближе и громче, и вот в окне появилось широкое лицо Барталамео, с улыбкой от уха до уха. Барти лучший музыкант четырех полян и поэт неумеха. Ни один праздник не обходился без него, ведь веселье, это прежде всего что? Правильно – танцы, или песни, а лучше песни с танцами. Летом, на празднике рождения нового года, в самую короткую и белую ночь, когда хнуги водят бесконечные хороводы вокруг деревьев, Барти не выпускает из рук лютню. Поет и играет ночь напролет, а потом неделю рассказывает всем, кто готов слушать, что если бы не он, год бы вовсе не родился.
– Перепелка на хвосте принесла новость, у вас намечается что-то интересное! Ну, или просто вкусный завтрак, в любом случае я к вам загляну, – Барти распахнул окно и одним прыжком перемахнул через подоконник. Ива покачала головой: это же Барти, что возьмешь с музыканта. Зачем в двери входить, лучше как коростель перелететь через окно.
– Ива сегодня уходит из дома, и я должен дать ей пару отцовских советов, – Лермерик расправил усы и ткнул пальцем в карту, – итак мы находимся здесь.