– Что? – спросила Ива, – что там?
– Ничего, – ответила принцесса бесцветным голосом и порвала бумажку в мелкие клочья, – пойдем обедать, а потом я напишу ответ.
Ну, хоть захотела поесть. Уже хорошо.
За обедом принцесса завела беседу с Василевсом о жизни гномов и драконов. Об эпохах войн. О том о сем и вдруг спросила:
– А правда, что драконы не такие уж и не уязвимые, одни говорят, что убить дракона невозможно, другие, что и у вас есть слабые места.
– Конечно есть, София, – дракон покачал головой, – зачем это тебе.
– Любопытство, расскажи мне Василевс, как можно убить дракона? – голос принцессы звенел ледяным колокольчиком.
Василевс вздохнул:
– Наша слабость сердце, когда нас просят обнажить его, мы открываемся. В этот момент любой может убить дракона, без усилий.
В голосе дракона звучала тоска и печаль, как в самых грустных песнях Барти. Хотелось убежать на край света и реветь.
Все молчали, но принцесса опять нарушила тишину:
– И что же это за слова, которые заставляют дракона обнажить сердце?
Василевс заговорил, словно у него все болело и эта боль мешала говорить:
– Это слова древней песни, заклинания, их придумал Выдумщик специально для нас. Чтобы драконы могли почувствовать обнаженным сердцем, то, что не может ни один из смертных. Величайшую радость и самую страшную боль, упоительный восторг и смертельный ужас.
Пой древний ящер и обнажи сердце.
Твоя душа всегда парит между облаков и звезд
Обнажи сердце ящер.
Ветер подхватит тебя, и сердце вместит весь мир.
Едва дракон пропел эти слова, как чешуя на его груди раздвинулась и показалось сияющее, как тысяча звезд сердце. Свет озарил пещеру. Раздалась тихая мелодия и песня. Так петь не мог никто, даже дракон. Это пело само сердце. Барти сидел очарованно глядя на Василевса, словно превратился в одно большое ухо. Грегори смотрел во все глаза, застыв как изваяние. Ива расплакалась.
Принцесса резко встала из-за стола:
– Ладно, понятно.
Быстро пошла, почти побежала в свою комнату. Ива бросилась следом. Принцесса ходила взад вперед по комнате, принималась писать, потом рвала то, что писала. Наконец решительно выдохнула, сказала:
– Ладно, пусть будет так.
Быстро написала что-то на листке бумаге, обмотала ниткой и передала Иве.
– Вот, иди передай птице, пусть отнесет туда, откуда прилетела.
С тех пор сокол часто прилетал. София читала послания, рвала записку и писала ответное письмо.