Добравшись до противоположного берега я, стараясь не шуметь, направился через заросли на запад. Мне необходимо было идти как можно быстрее, потому что утром пограничники наверняка обнаружат мои следы на контрольно-следовой полосе и устремятся в погоню. По крайней мере, именно так я все это себе представлял, хотя мои знания опирались, в основном, на прочитанную в детстве военно-приключенческую литературу.
Пройдя несколько километров по лесу, я вышел на поляну и позволил себе отдохнуть. Более того, я разжёг костёр, просушил обувь и обогрелся. Но какая-то собака спугнула меня своим лаем. С севера к лесу примыкало болото, и если бы на меня вздумали устроить облаву, то бежать мне было некуда. Поэтому я старался вести себя тихо и не попадаться на глаза румынам. Ходить, из-за всё более увеличивающихся ран на ногах, мне стало тяжело. Теперь при каждом шаге я испытывал резкую боль в натёртых местах и поэтому старался ставить ноги на всю ступню, не сгибая их в суставах. От недоедания и нервного перенапряжения мой голос поменял тембр, а движения тела стали еще более разболтанными и скованными. Однако в предстоящую ночь мне нужно было прошагать ещё около тридцати километров, и весь день я себя морально подготавливал к этому. Есть не хотелось, но несколько кусков хлеба из чувства необходимости я съел. Меня не столько страшили трудности пути, сколько неизвестность его результата. Моей ближайшей целью был небольшой городок Бырлад, где я рассчитывал сесть на поезд и добраться до Бухареста. А там видно будет.
Услышав шум движения поезда, я направился в сторону железной дороги и, добравшись до нее, пошел по рельсам на запад. Моему движению мешали часто идущие в обеих направлениях поезда дальнего следования. Всякий раз, когда они начинали приближаться, я сходил с насыпи или прятался за столбами электропередачи, чтобы в свете прожекторов меня не увидели машинисты. Эта мера предосторожности оказалась не лишней, так как после ареста румынский следователь сказал, что пограничники обязали всех машинистов сообщать о подозрительных людях, идущих по путям. С началом утреннего движения электричек мне пришлось свернуть в лес, где, найдя место посуше, я часа два хорошо поспал, расположившись прямо на земле. А когда наступило дневное окно в их движении, я с трудом успел дойти до какой-то небольшой станции. Я с удовлетворением обнаружил, что по внешнему виду не слишком отличаюсь от коренных жителей этой страны. Возможно поэтому встречные румыны не обращали на меня особого внимания.
- Dă pâine! (Дай хлеба!) - нахально обратился я к прохожему на станции, по виду напоминающему крестьянина. Он сидел на большой сумке и лениво жевал булку. Сумрачно посмотрев на меня, он,тем не менее, полез в сумку, достал оттуда большую краюху хлеба и отломил солидный ломоть.