Карета мерно покачивалась, я делал вид, что слушаю рассуждения бургомистра о величии города и счастливом случае, приведшем меня на остров.
– Кстати, о случае! – разом проснулся я. – Как там лейтенант Амус поживает? Не сожрала его гончая?
– Женил я его. Невесте лично приданное собрал, его повысил, отсыпал денег. А собака его погибла.
– Она не собака.
– Да что бы ни было, герои они. Ей на площади памятник велел поставить. У нас тут два года назад корабль с мертвецами причалил, а все знают, это к мору или к голоду. Так лейтенант со своей зверюгой переплыл к ним и ее поднял на борт. – Бургомистр развел руками: – Уж не знаю, что там было, но мы ее потом отмывали за казенный счет. Вся в какой-то слизи, бедолага, лечили магами, потому что оружие у них тоже проклятое! А все равно сгинула через некоторое время. Ушла и не вернулась. И корабль сгинул! Сперва плыл, а потом истаял, проклятый! Амус с женой так Морду искали, звали по ночам! Эх...
Мы с Салураном переглянулись. «Ушла и не вернулась» означало только одно – гончая больше не нуждалась в человеке и пошла осваивать территорию. В принципе ничего страшного, если она не начнет охотиться на людей. Надо будет узнать, не причалил ли куда-то корабль с мертвой, загрызенной зверем командой. Этот хищник не приручается...
Наконец-то карета докатилась до порта, миновала его и проследовала дальше. Хотя вроде бы тут должно быть море...
– Ради хранителя создали! – похвастался бургомистр. – Ему пещеры нужны с течениями, вот мы и скинулись всей Дриомой. Сам Ллас-а-Тарна по старой дружбе с господином Луном расстарался – скалу пригнал. Там одних пещер аж пять штук под водой! Да не суйтесь на улицу, майрэ, дайте вас удивить-то!
Ему это удалось! Когда карета остановилась и мы выпрыгнули, то слов у меня не осталось. Скалу не просто пригнали. Ее еще и украсили! Новый мыс имел собственную пристань, от которой шла широкая дорога к основному храму. Комплекс состоял из семи основных зданий, исполненных в виде кораблей. Скульпторы точно воспроизвели суда – от просмоленных досок и заклепок, до мельчайших деталей оснастки. Но все это чудо меркло по сравнению с центральной фигурой – статуей коня. Не знаю, во что обошлось острову это творение, и боюсь даже представить. Творец сделал невероятное: каждая мышца, каждая волосинка коня дышала жизнью, словно он был воссоздан не из камня, а из настоящей плоти. Конь шел, наклонив голову, преодолевая сопротивление ветра – об этом говорили его развевающиеся грива и хвост. Ноги скакуна утопали в волнах, взбесившихся поодаль и укрощенных там, где их попирали копыта.