Только бражники умны-ны-ны,
И красивы, и сильны-ны-ны!
— Ты себя в зеркале-то видел, красавец? — ворчливо спросил дон Жучино, вышедший из избы с помойным ведром.
— Главное не внешность, а красота души! — крикнул с высоты Мохнурий, пролетая над ним и громко хлопая крыльями.
— Приземляйся, вертолёт недоделанный, — сказал Жучино. — Дома печка нетоплена, а у меня не семь рук, — и потопал на четырёх нижних лапах в сторону помойки.
— Вертолёт — это твоя Стрекозелла, — захихикал Мохнурий. — Что, бросили тебя, такого красивого? Никому не нужен лох?
Жучино раскрутил ведро с помоями и запулил в летящего бражника. Тот с визгом увильнул от посудины, но помои щедро оросили его мохнатые крылья. Полёт прервался по техническим причинам.
— Придурок, шуток не понимаешь! — обиделся Мохнурий и поплёлся к проруби отмываться. На его счастье, мороз стоял несильный. Бражник наклонился с мостка над круглым отверстием, проплавленным кастрюлей с кипятком, плеснул себе на крылья раз, другой… И вдруг увидел, как из глубины поднимается огромная плоская чёрная морда с рыжими китовьими усами. Широко расставленные фасеточные глаза смотрели мрачно, можно даже сказать — с голодом. Большие жвалы алчно подрагивали. Столкнувшись с мордой нос к носу, Мохнурий завопил не своим голосом и на шестереньках поскакал в избу.
— Чёрт меня дёрнул взять в экспедицию этого болвана, — прошипел Жучино и подошёл к той же проруби — мыть ведро. Но не успел его туда окунуть, как увидел ту же морду. — А-а-а!!! — заорал Жучино и, уронив ведро, с низким гулом полетел к избе.
От их воплей проснулся Клопундий.
— Что это вы тут опять устроили? — недовольно пропыхтел он и поёжился: в нетопленой избе свистал ветер.
— Разрешите доложить, ваше высокоползие! — Жучино встал во фрунт перед Пауроном, дрожа как телефон на вибросигнале. — На планете обнаружено гигантское подводное насекомое!
— Чушь порешь, — прокряхтел Паурон и чихнул. — Не бывает подводных насекомых.
В этот момент Мохнурий издал не то стон, не то сдавленный визг и накрылся старым плюшевым ковром с лебедями. Все посмотрели на трясущегося бражника.
— Что-то он темнит, — оглушительным со сна голосом пробубнил брат Клопундий.
— Колись, мохнатый, твоя работа? — повернулся к Мохнурию дон Жучино. — Опять свои эксперименты устраивал?
— Это не я! — забился в истерике Мохнурий.
Дон Жучино подошёл, сдёрнул с него тряпку и с размаху влепил бражнику оплеуху. Тот ойкнул.
— Чего наворочал? — грозно спросил жук.
— Н-ничего особенного, — заюлил Мохнурий. — Просто на этой планете обнаружилась разумная жизнь под водой — плавунцы, водомерки. Ну и я, как учёный, не мог не… — он не договорил: вторая оплеуха помешала. — Чего ты дерёшься! — обиженно протянул бражник. — Ваше высокоползие, скажите ему.
— Молчать! — гаркнул главниссимус. — Мохнурий, или ты рассказываешь, что ты натворил, или мы тебя посадим в морилку.
Мохнурий с коротким воем подпрыгнул и, икая с перепугу, начал рассказывать:
— После разгрома зимних мохнатых комаров… Ик! у меня осталось немного увеличительного порошка. А вы же знаете, что он на морозе… Ик! портится. И я, чтобы ценный препарат не пропал зря, пустил его в дело. Местные наземные насекомые на морозе тоже становятся никакие, поэтому я высыпал порошок в речку… Ик!
До троих клопендрийцев медленно доходил смысл его слов. Брат Клопундий пробормотал под нос: «Так вот куда вся рыба в реке пропала!» — поджал лапки и откатился в угол, изображая упадание в обморок. Паурон схватился за голову сразу четырьмя лапами. Дон Жучино трёхэтажно выругался дихлофосом, тапком и мухобойкой, а потом припёр Мохнурия к стене и потребовал: