А вот я не мог оставаться спокойным. В воздухе витало предчувствие драки. Терон поигрывал ножом, другие александрийцы стояли молча. Но я не сомневался, что, как только Терон даст знак, они набросятся на нас. Я ловил их взгляды и ждал, когда кто-нибудь окликнет меня.
Шай шагнула вперед, остановилась слева от Лабарту. Движением плеч сбросила накидку на землю и застыла, напряженная, готовая к схватке. Ее платье ниспадало до земли, на обнаженных руках блестели браслеты.
Терон сплюнул.
– Грязные евреи мне не указ! – И с этими словами он метнул нож.
Я не видел, в кого он целился, но мне и не нужно было.
В ту пору мой дар только начал пробуждаться, но я уже мог без труда управлять небольшими предметами. И потому нож завис над землей, не достигнув цели.
Шимон одним прыжком оказался рядом и выхватил оружие из воздуха. Я не стал ему препятствовать.
Грек разразился потоком ругани, и Шимон повернулся к нему, сжимая рукоять ножа.
– Для всех порядки одинаковые, – сказал он тихо, с угрозой. – Для всех.
– Знаю я ваши порядки! – В глазах Терона была ненависть, и все же губы кривились в усмешке. – Храм у вас всего один, и в том свиной башке поклоняетесь!
Шимон молниеносно обернулся к своему хозяину, я едва успел заметить движение. И Лабарту крикнул:
– Ани марше!
Тогда я не понял этих слов. Но запомнил, и позже узнал, что они означают: "Я разрешаю".
Шимон не медлил ни мгновения. Он швырнул нож, и на этот раз серебряное лезвие нашло цель. Терон рухнул с пробитым сердцем, и Шимон тут же оказался рядом.
Я никогда прежде не видел, как убивают вампира. Только что Терон стоял и говорил, а теперь разрубленное тело лежало на мостовой и кровь растекалась по камням.
Я ждал, что скажут александрийцы. Самому мне было почти страшно. Если обращенный у Лабарту так силен и жесток, то каков же он сам?
А Лабарту улыбнулся. Я был рад, что не оказался его врагом.