«Я думал, придется приказывать тебе, — говорил Атли. — Думал, ты будешь ненавидеть меня».
Эдвин не знал, за что ненавидеть Атли. Прошлое скрылось вместе со знакомыми берегами, солнце становилось все ярче, и ненавидел Эдвин лишь жажду. Но и ее легко было погасить.
«Почему ты выбрал меня? — спросил Эдвин. Уже несколько дней длился путь, и Лабарту рассказал так много, что запоминать становилось все труднее. — Почему сделал демоном именно меня?»
«Ты похож.., —сказал Атли. — ...Мне показалось, что ты похож на него».
И впервые за весь путь Эдвин не понял ответа.
Эдвин остановился посреди тропы и закрыл глаза. Если постоять мгновение не думая ни о чем, легко различить, откуда приходят мысли. И эти воспоминания о первых днях новой жизни и о первой жажде, — пришли сверху, с края обрыва, где стоял сейчас Лабарту.
Мои мысли, а не его.
Эдвин огляделся, сам не замечая, что улыбается. Солнце по-прежнему золотило тропинку, дрожало в листве. Эдвин коснулся ствола молодой березы, льнувшей к склону. Кора была теплой и гладкой.
— Эдвин!
Атли позвал его с обрыва, но тут же устремился вниз — и вот уже показался из-за валунов, мчался вниз, быстрее, чем зверь или птица — с такой скоростью мчатся стрелы.
Жаль, что он редко бывает таким.
Мысли Алти были как бурное море, пенились и взлетали, и чувства его неслись неуправляемым потоком. И, чтобы не утонуть в них, Эдвину вновь улыбнулся, взглянул на солнце. За летние месяцы он безошибочно научился различать, где свое, а где чужое, и умел отстраняться, наблюдая издалека.
Атли схватил его за руку, сжал очень крепко, сказал:
— Прости меня. —Взгляд у него был беспокойный, и, казалось, он прислушивается к чему-то, что Эдвин различить не может. — Я... слишком много думал, не заметил... не должен был отпускать тебя одного...
— Что случилось? — спросил Эдвин. Тревога коснулась души, и шла она не от Атли, была своей.
— Корабли.
Атли отпустил его, зашагал вниз по тропинке. Эдвин помедлил мгновение и пошел следом. Тревога не унималась, билась в груди, в такт ударам сердца.
Было такое, когда я был человеком.
— Там не только люди, — говорил Атли, не оборачиваясь. — Я думаю... надеюсь... там приплыл мой друг. Но, может быть, и нет. Но не бойся...
— Ты почувствовал его так издалека?
Тропинка свернула, обогнула скалу, и вновь стала видна бухта, и дом Торальда был совсем близко — уже показалась длинная, поросшая травой крыша, слышался лай собак. А на берегу толпились люди, — должно быть, все обитатели дома вышли встречать корабли.
— Должен был почувствовать раньше! — с досадой ответил Атли, и больше за все время пути, не проронил ни слова.