— Вот тебе и ответ. Ваши Осененные в иностранных ресторанах золотом сорят. Покупают там дома, шлюх, драгоценности для них, разъезжают по курортам. Наша знать тоже так себя вела, в результате потеряла все, зачастую вместе с жизнью. Революция их смела. Как бы здесь не повторилось.
— Не похоже, — возразил Федор. — Социлисты у нас есть, только мало. Их полиция ловит — и в Сибирь. На завод к нам как-то приходил один, к забастовке призывал. А с чего нам бастовать? Платят хорошо, получку не задерживают. Штрафами не мучают, а, ну, выпишут, так за дело. Так что взяли социлиста и свели в участок.
— Ты участвовал?
— Без меня справились.
— Вот и не лезь!
Федор обиженно замолчал. Друг тоже притих. Показался трамвай, идущий к Пресненской заставе, Федор забрался в вагон и доехал им до нужной остановки, заплатив кондуктору пятак. Вышел и потопал к заводу.
— Не сердись, — внезапно раздалось в голове. — Я бываю резок. Характер такой.
— И у меня не сахар, — вздохнул Федор.
— Не хочу, чтобы ты лез в политику, — объяснил Друг. — Пустая трата времени. Нам с тобой много сделать предстоит. А для этого учиться и учиться.
— Ладно, — согласился Федор, — учиться буду. Мне понравилось читать на иностранных языках. Раньше ведь не знал, а тут гляжу и понимаю.
— Значит, знания передаются, — заключил Друг. — Это хорошо — будет легче. А то времени в обрез.
— Почему?
— Война будет.
— С кем?
— Германией.
— Пусть попробует! — хмыкнул Федор. — Мы их враз!
— Шапками закидаем, — вздохнул Друг. — В моем мире тоже так считали. Мобилизовали унтеров, и — всех в строй. Было их так много, что на отделение приходилось по нескольку вместо одного[7]. В первых же боях положили цвет армии, а потом выяснилось, что солдат учить некому. Унтер — он важнее офицера, без него все сыплется. Тебя сразу призовут — запас первой очереди, и убьют тут же. Нам такой хоккей не нужен. Следует уцелеть и стране пользу принести. Понял?
— Да, — сказал Федор. — Смешно было слышать, как ты библиотекарю сказал, что в приюте языкам обучили. Не было того. В приюте было голодно и холодно. За малейшую провинность секли.
Он вздохнул.
— Не тушуйся, Федя! — ободрил Друг. — Мы им всем еще покажем. А сейчас неплохо б выпить чарочку и закусить.
Федор согласился и зашел в знакомый трактир — как раз показался на пути. Заказал селянку на мясном бульоне и котлету с кашей. Половой принес графинчик водки и наполнил из нее стопку. Федор влил жгучую жидкость в рот, крякнул и принялся за еду. Горячая, ароматная селянка проваливалась в желудок, наполняя рот мясным, острым вкусом. Опустошив миску, Федор налил еще стопку, выпил и принялся за котлету. Держа ее за косточку, обгладывал сочное мясо. За этим занятием и застал его городовой — тот самый, что приходил на завод. Зайдя в трактир, городовой окинул зал взглядом и решительно направился к Федору.
— Добрый вечер! — поздоровался с ним мастеровой и отложил котлету. — Присаживайся, Семеныч! Водки выпьешь?
— А давай! — махнул рукой городовой и устроился напротив.
Федор наполнил стопку из графинчика. Городовой взял ее двумя пальцами, посмотрел на свет и опрокинул в рот. Крякнув, разгладил усы.
— Закусить желаете? — спросил мастеровой. — Сейчас полового кликну.