Он вздрогнул. Это имя было прекрасно знакомо: кто не знал капитана Черной Гвардии, правую руку Сатаны. Если это был он, дела обстояли еще хуже, чем думалось раньше.
Оба гвардейца отошли, разговаривая о чем-то своем, поразительно повседневном, а он все боялся пошевелиться лишний раз. Над Первым кругом Ада медленно вставало солнце, освещая сверкнувшую золотом Столицу, но насчет жары волноваться не стоило — не с этим магом. Он только боялся, что от жизни его осталось от силы полчаса.
***
Ян хлестнул поводьями, посылая коня в стремительный галоп, когда кто-то из гвардейцев молча разбил руки. Впереди маячили ворота Столицы, тяжелые, черно-серебряные, с высеченными на них защитными заклинаниями, но Ян толком не видел их, не различал. Косил вбок, пока глаза не заболели, ища быструю черную тень: коня и всадника на нем.
Раскаленный ветер хлестал по щекам, бил в грудь, норовил стащить с седла и отшвырнуть назад в диком вихре, как нелепую тряпичную куклу. Но кровь кипела бешено, из груди рвался ликующий вопль. Когда так летишь сквозь пустыню, разбрызгивая алый песок волнами, когда вокруг надрывно воет ветер, кажется, что за спиной распахнулись крылья. Кажется, вот она, свобода, к которой рвется любая человеческая душа, — пусть даже души у него не было…
Обычно тихий и скромный, мышастый, бледный конь взревел по-звериному, запрокидывая голову, принимая вызов. Притираясь боками близко-близко, черным и серым, рядом шли два скакуна. Ян перехватил увлеченный оскал Влада; проигрывать нисколько не хотелось. Он снова хлестнул поводьями, прикрикнул, тяжелыми ботинками вдарил по бокам, заставляя коня мчаться на пределе сил. С гиканьем и воем они неслись наравне, глядя друг на друга, вовсе не на дорогу; Ян мельком подумал, насколько они похожи сейчас, действительно ли у него такой же дикий, радостный вид, взлохмаченные волосы, черти в глазах?..
Он дышал с наслаждением, обжигаясь. Сердце билось так, что вот-вот должно было разломить ребра. Взвывал, как всадник Дикой Охоты, в ночи несущейся над притихшим человеческим миром, подгонял лошадь резкими криками, лая, как остервенелый пес.
Над головой пронеслась тонкая тень, и лишь через несколько мгновений Ян осознал, что ворота в Столицу остались позади, что они уже в пригороде, среди маленьких аккуратных домиков и четко разлинованных улочек. Оглянувшись, увидел искаженное лицо Влада, досаду в его глазах. Его конь отстал на каких-то пару метров.
— Первый! — прокричал Ян, не в силах говорить спокойно, дышать ровно: он хрипел, задыхался, точно сам бежал все это время. — Понял, Войцек? На что мы спорили?..
— Ни на что, — ухмыльнулся Влад, довольный, очень уж по-лисьи прищурившийся. — Ты согласился прежде, чем я выдвинул условия. Можешь просто наслаждаться чувством победы.
— Которое ты только что почти испортил, — беззлобно проворчал Ян. Он уже успокоился, аккуратно потрепал по шее притихшего коня, как бы извиняясь за внезапный рывок прямо под стенами города, за этот всплеск животного упрямства.
Развернувшись, они терпеливо дожидались, пока подтянутся остальные гвардейцы, ехавшие мерной рысью. Лошади были покорные, безропотно тащившие пленников, перекинутых через крупы, а солдаты оживленно переговаривались, споря и галдя, нарушая спокойствие мирного райончика. На них оглянулось несколько прохожих, крикнули дети на другом конце улицы.
— Кто? — с жадностью расспрашивали гвардейцы, едва не кидаясь на них в любопытстве.
— Инквизиторство, — не особо охотно признался Влад, когда понял, что Ян молчит и не собирается ничего говорить, оставляя все объяснения ему на откуп. Ян же только горделиво улыбался, приосанился, красиво поправив саблю на боку — чтобы навершие посверкивало в лучах вставшего солнца.