— Инквизиторство обещал заехать, ему я доверяю. Выберет что-нибудь неброское.
К ним снова подбегает та демоница, тараторит, мельтешит. С негромким, тонким звяканьем Ишим ставит на блюдечко опустевшую чашку. Они встают вместе и отходят к рабочим, которые крепят украшения.
На столе — взвод легкокрылых журавликов. Соберется тысяча — можно загадывать любое, сокровенное желание…
Влад думает, что ему нечего желать.
4.
— Если бы была у тебя возможность вернуться в прошлое и что-то одно изменить, — многообещающе начинает Влад, когда они идут по улице, — что бы ты выбрал? Любая точка твоей жизни. Возможность начать что-нибудь заново, не совершать ошибку или… в детство вернуться.
Он наступает в лужи, отражающие Петербург, ребячески разбивает их на тысячи брызг.
— Я не стал бы ничего менять, — открыто улыбается Ян. — Это был бы другой Ян — может, меня и не звали бы так. Совсем чужой человек. Ты ведь знаешь про эту… теорию бабочки? Малейший сдвиг в прошлом — и вся моя будущая жизнь обрушится, перестроится. Может, я никогда не встретил бы тебя. Разве я смог бы быть счастлив?
— И встреча со мной стоит страданий в Аду, кошмарных снов, страха перед собаками?..
— Как скромно, Войцек, — ухмыляется Ян. — Благодаря тебе у меня есть целая семья, наша Гвардия, Рота — десятки, сотни людей и демонов, которые готовы сражаться за нас. Бесконечная преданность — вот чему я научился, что увидел. Не встреть я тебя, жил бы заурядным человеком, таскался бы на работу как на каторгу… И не знал бы никого из вас.
— Думаю, мы бы рано или поздно пересеклись, — самодовольно заявляет Влад. — Скажем, если б я… другой я, незнакомый… подошел к тебе и позвал куда-нибудь… Ты бы пошел?
— С незнакомым мужиком разбойничьего вида? Я приличный человек.
— Неправда, авантюры тебе нравятся! — возмущается Влад, будто обиженный за того не-себя.
— Мы чужие люди, ты этого не знаешь, — принимая игру, подначивает Ян. — И не подошел бы ты ко мне. Тебе нравятся фигуристые рыжие девицы, а я не подхожу по всем параметрам.
— Да кто тебе сказал такое! — Влад мотает головой. — Нравятся — это же чисто эстетически. Мне вот… дельфиниум нравится, цветы такие, и что…
— Правда нравится? — притормаживая, спрашивает Ян.
— Не, это ж пример.
— Ты задумался! — наседает Ян. — Если пример, ты бы сказал «розы». Или что-то такое. Обычное. Хочешь, подойдем во-он к тому мужику, спросим, что за зверь такой дельфиниум — он тебе никогда не ответит!
Мужик словно бы слышит их, ускоряет шаг.
— Я нестандартно мыслю, ты поэтому меня и любишь, — огрызаясь, отбивается Влад. — Допустим, да, нравятся! Эстетически! И что?
— А ничего, — пожимает плечами Ян. — Интересно. Пятнадцать лет живем, а я почему-то не спрашивал.
Пока они доходят до офиса, Влад старательно убеждает, что главное для него душа, а рыжие девицы — дело десятое. В ответ Ян ехидно замечает, что не зря, получается, Влад утащил его душу, и шутливо цепляет серебряную подвеску у него на шее.
— Мы бы обязательно встретились в любом из миров, — счастливо твердит Влад. — Наши души слишком срослись — такое навечно. Куда бы нас ни занесло, я бы тебя нашел, был бы рядом — другом, братом или мужем, не важно, да дышать один я бы не смог.
Ян понимающе молчит.
— А тебе? — чуть позже спрашивает Влад. — Ну, цветы, какие нравятся?
— Мне, — отважно вздыхает Ян, — очень нравятся кактусы.
5.