— Может быть, у меня другой путь, — предложил он, глядя в туманную даль за лесом. Почти слыша заунывные голова, зовущие его оттуда.
— И то верно, — согласилась Ядвига, — у каждого свой путь к смерти. Ты выбрал очень тернистый. И я не могу тебя остановить, хоть ты и решил расшибиться в полете. Византийцы бают сказки про юнца, который опалил крылья о солнце — та же судьба и тебя ждет, да только ты стремишься не к светилу, а к самой темной ночи.
— Я ничего не делаю… — как будто оправдываясь, пробормотал Кощей. В голосе Ядвиги, обычно или спокойной, или язвительной, ему послышалась искренняя горечь — словно по нему уже справляли тризну. Хотя Ядвига была не из тех, кто станет по кому-то лить слезы.
— В том-то и дело — ты совершенно ничего не делаешь! — сказала она, всплеснув руками. — Позволяешь темным мыслям себя захватывать, слушаешь голоса Нави! Смотришь всегда в ту сторону. Слишком глубоко в тебе эта зараза, ничем ее не выкорчевать.
— Так что же, мне ничего не поможет? — смело спросил Кощей. — Нет никакого способа?
Он встречался со смертью столько раз, что устал бояться.
— Я не ведаю, что станет с твоим сердцем. Я уж не гадалка, не ворожея…
— Говорят, ты предсказала одному князю, что тот погибнет от своего коня, — вспомнил Кощей одну из легенд, что ему Вольга рассказывал — тот их собирал, бережно хранил. Любил впечатлять.
— Его дорога была прямее палки, а твоя петляет снова и снова. Не знаю я, что тебя ждет в конце… А впрочем, конец у всех один! — она кивнула на туманную зыбь за черным лесом, покачала головой и ушла.
Кощей остался на крыльце, как бездомный щенок.
Глаза на резных наличниках бессмысленно и жутко смотрели на него, впиваясь взглядами в согнутую спину, и в них не было нисколько надежды.
========== 8. вороной ==========
Комментарий к 8. вороной
теперь новые части будут выходить раз в три дня (у меня три райтябрьских сборника, и я их чередую!)
«Направо пойдешь — коня потеряешь», — как же, не подумал он, что предупреждение на старом замшелом камне стоит читать серьезнее. Решил, какой-то мальчишка пошутил, старательно выцарапав слова. Чепуха же сказочная. А коня Драгомиру никак нельзя была терять, потому как скакун был подарком отцовским, снарядившим его в путь, а до Китеж-града оставалось еще довольно ехать, пешком бы он не желал идти.
В деревеньке чуть ближе к тракту, где он заночевал, предупредили, что на дорогах могут повстречаться разбойники, но Драгомир смело улыбнулся, покачал головой и сказал, что никакая опасность ему не грозит. Он не назывался селянам, однако понял: они почувствовали в нем кого-то важного. Младшего княжеского сына — слишком далеко отстоящего от трона, чтобы посвятить себя ратному делу.
Как бы там ни было, дорожка завела его в густой лес, и Драгомир часто оглядывался, следя за тенями под деревьями. Да, он был воином, но не охотником, и потому лесные шорохи вынуждали его схватиться за рукоять меча. Вороной тревожно поводил ушами, мотал головой, когда под копыта попадались изогнутые древние корни, точащие из земли.
Драгомир и не заметил, как его окружили. Услышал резкий пронзительный свист — не птичий голос, человечий. Вскинул голову — наверх, на поваленное дерево, торжественными вратами украсившее дорогу. Там, целясь в него из лука, стояла девица — тонкая, взлохмаченная, с короткими рыжими волосами. Сначала даже показалось, это какой-то юнец, но голос точно был женский:
— Стой, путник, и не хватайся за меч, хуже будет!
Все же рискнув потянуться к рукояти, Драгомир быстро отдернул руку, — возле уха пролетела стрела, вбилась в землю. Да и как достать девчонку оттуда, взобравшуюся наверх, как белка? Тут кусты вокруг зашуршали, и на дорогу вывалились разбойники с обнаженным оружием.
— Отдавай деньги и коня, — велела девчонка. — И мы пощадим тебя.