Она продолжала молчать.
— Энигма.
— Марк, тебе не следует появляться со мной где-либо, — устало ответила она, усевшись на деревянный ящик. — Я преступник. Ты — нет, по крайней мере власть о твоих похождениях не в курсе. Без меня у тебя больше шансов.
— Не выдумывай! — вспылил Марк. — Сама говорила, мы все виноваты в том, что Атросити так плох. Мы можем его улучшить… наверное. Я не уверен, но стоит попытаться! Стоит держаться друг за друга и делать все возможное, что только можем. Иначе все твои разговоры про жестокий грязный мир — пустая болтовня, ведь ты сама потакаешь его жестокости. Как там говорил один мудрец? Не помню имени. Земля теплая, когда ее греет солнце. А если наступает ночь, то она остывает. Земля зависит от солнца. Так не будь землей, будь солнцем!
Из костра вырвалось облако искр. Одна из сырых веток прогрелась, и влага, что была внутри, породила небольшой фейерверк, прорвавшись наружу. Небо стало цвета розового киселя, который пролился с небес прямо в речку под мостом, смешавшись с водой. Скоро сюда доберется и тьма, но пока что она ждала своего часа где-то в другом месте.
— У Атросити уже есть солнце, — заговорила Энигма, и голос ее стал холоднее льда.
Марку сделалось не по себе.
— Тлеющее солнце Атросити, — медленно проговорила она, вкладывая отвращение в каждый слог. — То, чего и заслуживает все это богом забытое место.
— Каким еще богом? — не унимался Марк. Ему захотелось дать Энигме пощечину, чтобы выбить ее из состояния холодной надменности, в которую она впала при упоминании патрульных. Но он сдержался. И не только потому, что никогда не поднимал руку на женщин. — Мы сами хозяева своей судьбы. А ты… ты просто ленивая задница!
И Марк замолчал, ошеломленный своей глупостью. Он стал ждать ответной реакции. Теперь Энигма точно ни за что не станет ему помогать.
Она пристально глядела на него. Ни один мускул на ее лице не выдавал, что у нее на уме. От этого стало еще тяжелее.
Внезапно она искренне расхохоталась.
— Марк. В этой унылой обители разума ты действительно хорошая мысль!
Марк нахмурился.
— Не смешно. Иву надо спасать.
— А смысл? — Энигма снова стала серьезной. И во взгляде ее мелькнуло такое отчаяние, от которого невольно бросило в дрожь. — Даже если ты вернешь ее в город, вас могут поймать и отправить обратно в тюрьму. И так будет с каждым — каждый постепенно окажется там. Потому что в лице власти мы все — преступники. И Атросити опустеет и уснет окончательно. Насовсем!
— Если ничего не предпринимать, то он точно уснет! — запротестовал Марк. От напряжения он поднялся со стула и принялся ходить по кругу.
— А что мы можем?
— Бороться.
— С кем? Ты хоть представляешь себе своего врага?
— Мой враг — это твое упрямство. А если на чистоту, то я не знаю! Я не знаю, с кем и как бороться! — отчаянно сказал Марк. — Но я должен что-то сделать.
Энигма вздохнула и отвернулась.
— Делай. Но меня не впутывай. Потому что я знаю, что все это бессмысленно.
Марк почувствовал себя одиноким и беспомощным. Он считал, что без преступницы со стажем теперь и шагу ступить не сможет. Энигма столько всего знала и умело скрывалась от закона на протяжении многих лет. А он что? Бывший работник Машиностроительного завода. Пусть даже участник Гражданской войны, да только на передовой его не было и в людей не стрелял. Чего он добьется в одиночку?
— Помоги мне вытащить сети, — попросила Энигма ровным тоном, не оборачиваясь.
Сегодняшний вечер было холоднее предыдущего. Марк помог Энигме, затем раздобыл мыло и долго умывался в реке, хотя вода в ней была ледяная. Лицо чесалось из-за отросшей щетины, это выводило из себя. На заводе к внешнему виду относились со всей строгостью, так что каждый день Марк жужжал перед зеркалом электробритвой. Даже после исчезновения Ивы он продолжал это делать, как заколдованный, притом, что на все остальное сразу махнул рукой.