— То-то ты так хорошо живешь, умник, — съязвила Леди.
— Не все ли равно? — вмешался громкий и бодрый голос лысеющего смуглого мужчины, чье лицо было перепачкано землей, не смытой после рытья туннеля. Он кутался в длинную темно-серую куртку и переминался с ноги на ногу, вороша камни тяжелыми изорванными сапогами. — Мы — живы, вот что важно! Ура!
И с этими словами все подняли вверх тарелки и чашки, будто приветствуя праздничный тост. Марк с интересом и недоумением наблюдал за этими людьми, пока ел суп. За короткое время, проведенное в лагере, он успел к ним привыкнуть и даже полюбил их странные разговоры, взывающие к его собственной памяти.
Энигма в это время сидела у реки, отказавшись от трапезы. Марк взял две порции мохового отвара и подсел к ней в надежде вернуться к важному разговору.
— На, выпей, — он протянул чашку.
— Славно, — улыбнулась Энигма. — Давненько за мной никто не ухаживал. Жаль, что мы не в ресторане, а это — не коктейль. Ну и пусть, — с этими словами она лихо хлебнула напиток.
— Энигма, эти люди… они потрясающие, — сказал Марк, втянув носом горячий пар из чашки, который больше не казался мерзким. — Какие-то они неземные, нездешние. Они заботятся друг о друге, хотя, по сути, чужие друг другу. Кто бы в городе так приютил бы меня?
— Это помогает им чувствовать себя людьми, — равнодушно ответила Энигма, заглядывая в темнеющие городские дали.
— Неужели тебя это совсем не удивляет? Я привык к отчуждению, а тут…
— Все то же отчуждение, ты так не думаешь? Они даже особо не слушают друг друга и друг друга не понимают.
— Вовсе нет, понимают, — Марк поморщился. — Как ты можешь быть такой хладнокровной? Сама говоришь, что в мире мало человечности, и при этом в упор не замечаешь ее у себя под носом. Иногда мне кажется, что ты лжешь себе самой.
— Это в чем? — нахмурилась Энигма.
— В том, что тебя разрывают несправедливости мира. На самом деле ты сухая и черствая.
Она промолчала, но Марк заметил возникшее в ней напряжение. Тогда он решил подлить масла в огонь.
— Я тут подумал, что ты и вовсе заодно с Атроксом.
— Что?! — тут же вспыхнула Энигма, в глазах ее сверкнули молнии. — Ты сам себя слышишь?
— Ты такая же жестокая.
— Неправда.
— Ты говоришь, что все мы — мысли в голове умирающего. И что наши действия не имеют смысла. Должно быть, все это специально, чтобы подавить дух граждан и заставить их слепо повиноваться законам.
— Они и без того слепо им повинуются, — фыркнула Энигма. — Святые небеса, как я только могла довериться тебе? Думаешь, я всем подряд рассказываю про мир мыслей?
Марк готов был поклясться, что не только обидел собеседницу, но и задел ее самолюбие.
— Откуда мне знать? Раз в криминальной сводке говорят «проповедует вредительские учения», стало быть, не я один в курсе о твоих, так сказать, учениях.
— Верь криминальной сводке и оставь меня в покое, — Энигма отвернулась к реке.
— Неужели мое мнение важно для тебя, раз ты так реагируешь?
Она с недовольным видом покосилась на Марка.
— Может и так. Я, может, поверила на миг, что у меня появился друг.
— Значит, я все делаю правильно, — невозмутимо продолжил Марк. — Друзья должны быть честными друг с другом, верно? Вот я и говорю тебе честно, что думаю.
Энигма задумчиво поправила локон, выбившийся из-под капюшона. Она выглядела сконфужено.
— Если я не прав, так и скажи. И помоги мне, раз уж мы друзья.
— Опять ты за свое?
— Есть ли хоть какой-то шанс добраться до острова? Может, ты знаешь кого-нибудь из работников порта?
— Ага, конечно, — пренебрежительно сказала Энигма. — Я знакомлюсь только с отщепенцами вроде тебя. Да и к чему знакомые? Пробрался тайком на судно снабжения и поплыл на тюремный остров. Вот и все дела.
— Звучит так, словно это легкотня какая-то, — скептично ответил Марк.
— Ну, ты не лезь во время перевозки заключенных. Продукты и вахтовиков так не охраняют. Главное, на порту не попасться.