На душе было хорошо — мне удалось произвести на неё приятное первое впечатление. От местной еды не «колбасило», как от мексиканской, поэтому можно было надеяться на продолжение вечера. Впереди была намечена плотная культурная программа, и я очень хотел упрочить наши с Мисаки зарождавшиеся тёплые отношения.
— Расскажи о себе, — попросил я, закончив с едой и приступив к десерту — мороженому с фруктами.
— Да что рассказывать — месяц назад закончила школу. Езжу в Токио на вступительные экзамены — поступаю в медицинский на педиатра. Останавливаюсь пожить у тёти.
Теперь всё встало на свои места — Мисаки не пыталась выглядеть школьницей. Она ею и была совсем недавно. Чёрт! А сколько же ей лет? Неужели я, если всё срастётся, окажусь на месте Ючи, когда придётся ждать несколько годков до женитьбы, прежде чем...
Эх, Хироюки Тагава! Начинал за здравие, а закончил за упокой!
Насладился видом прелестей замдиректора Токугавы и перенёс свою похоть на девушку, с которой общаешься лишь второй раз в жизни? А сколько было праведных мечтаний о той самой единственной, к которой испытывал бы лишь платоническую любовь... Да что греха таить, всё равно на каком-то этапе взрослые мужчина и женщина должны вдвоём ложиться в постель. Кстати, насчёт взрослости...
— Получается, ты ещё несовершеннолетняя? — спросил я прямо, начиная тут же краснеть. Ибо так хотел узнать эту информацию, что не смог придумать ничего более гениального.
Мисаки скуксилась и отложила еду — сейчас она стала больше похожа на озлобленного гремлина, чем на милую девушку:
— Как тебе не стыдно спрашивать такое у девушки?! — выпалила она. — Это же практически прямой намёк на секс!
— Прости! Прости! — принялся я извиняться, проклиная себя на чём свет стоит. Как же я мог всё так быстро испортить?!
Наверное, я выглядел совсем уж жалко, поэтому Мисаки вдруг улыбнулась и звонко рассмеялась:
— Я пошутила!
— Я тоже, — брякнул я с досады.
— Ты забавный парень, Хироюки-кун. К твоему сведению, мне уже двадцать. И я могу гулять с парнями, что сейчас и делаю. Ещё вопросы есть?
— Больше никаких! Только предложение прогуляться по парку.
— Принято, — сказала она, вставая.
Следующим мероприятием по плану была прогулка на лодке. Правда, я немного сомневался в своих силах, ведь ни разу в своей жизни не сидел за вёслами. К счастью, мне не пришлось рисковать, чтобы ненароком не опростоволоситься, потому что все лодки были заняты. А ждать ни мне, ни Мисаки не хотелось, тем более уже вечерело. Поэтому мы продолжили прогулку по парку, купив пару рожков мороженого.
Вскоре мы добрались до маленького детского зоопарка, где когда-то жила печально известная слониха Ханако. Она провела в этом месте более шестидесяти лет, не имея возможности выйти дальше своего бетонного вольера, где не было ни деревьев, ни травы, ни её соплеменников. Я всегда был горд своей отчизной и моим народом, но этот вопиющий пример человеческого эгоизма, вселял в меня стыд за соотечественников.
Как ни странно, но о слонихе Ханако Мисаки оказалась наслышана, и поэтому наотрез отказалась идти в этот зоопарк. Несмотря на то, что из-за этого билеты, купленные мной заранее, пропадали, я всё-таки был горд за неё. Потому что тоже, как и весь Токио, сожалел о смерти измученного животного в две тысячи шестнадцатом году. Жестокую администрацию зоопарка стоило бы разогнать, а животных разместить в более лучших условиях. Но воз и ныне там. Как ни бились защитники животных, администрация города ничего не сделала, а зоопарк остался в том же состоянии, что и десять лет назад.
— Живодёры, — произнесла Мисаки шёпотом, когда мы проходили мимо ворот.
Я решил промолчать, спешно обдумывая план действий: на лодки не пошли — это минус сорок минут. В зоопарк не пошли — это ещё минус час. Что ж, пойдём смотреть уличных артистов перед тем, как добраться до финального шоу этого дня.
Хм...
На один миг мне показалось, что кто-то наблюдает за нами. Повернув голову, я внезапно для себя увидел улепётывающего со всех ног Хэчиро! Его спина ярким белым пятном маячила на мосту через пруд, а затем и вовсе исчезла.
Вот чёрт! Так это его я увидел несколько часов назад! А теперь друг детства, втюрившийся в Мисаки по самое не могу, застал нас вдвоём, гуляющими по парку! Это не хорошо...
Очень не хорошо.
— Смотри, — Мисаки вывела меня из раздумий, указывая на статую возле небольшого амфитеатра. — Как думаешь, он живой?
— Даже не знаю.
— Подойдём поближе, — предложила она.
На постаменте недвижимой скульптурой на самом деле стоял актёр, раскрашенный белой краской. Мы обошли его вокруг и подивились, как это ему удаётся так долго не двигаться, стоя в неудобной позе? Это показалось нам забавным, и Мисаки бросила мужчине в шляпу пару монет.
Позже нас привлекло представление уличного фокусника-гайдзина. Это был лысый мужчина в возрасте, которого я принял за француза. Ещё минут десять мы удивлялись тому, как он ловко доставал длинные бутафорские мечи из цилиндра, вытаскивал голубей из рукавов своей рубахи, кроликов и многое другое.