— Не стоило этого делать, — осуждающе сказал Кииоши. — Убить хозяина дома, после того как он приютил тебя и накормил ужином... богов гневить!
— Убивать старых друзей тоже плохая примета, не находишь? — бросил он. — Я больше не боюсь гнева высших сил. Мне нечего терять.
Кииоши надулся, как помидор, буравя суровым взглядом Кэна, которому уже наложили новую повязку. Мужчина остался доволен проделанной работой, поэтому поднялся и принялся внимательно осматривать помещение.
— Сэтору заслужил это. Он предал своего господина и проклял наших детей, — сказал самурай.
— Он был выжившим из ума стариком! А ты просто выместил на нём свою злобу!
Но Кэн-сан его уже не слышал, передвигая сиротливую мебель из стороны в сторону, исследуя тёмные уголки дома. Самурай не стесняясь разбрасывал вещи старика, в поисках чего-то.
— Что ты ищешь?
— Меч.
— Но он же сказал...
Кэн отвлёкся от своего занятия и посмотрел на друга:
— Он солгал.
Самурай снова принялся активно расшвыривать вещи в стороны под непонимающим взглядом друга.
— Почему ты в этом так уверен?
— Всё просто. Он был его талисманом. Сэтору никогда не выходил на улицу без него. Я не поверю, что он избавился от столь дорогой ему вещи. Старик точно где-то спрятал меч, и не хотел его нам отдавать.
— Даже если так, может на то была причина?
— Ты всё слышал — он затаил на нас злобу. Вот и всё.
Был уже поздний вечер — Кииоши решил заночевать в этом доме. Его люди закопали тело несчастного старика, и как могли, отмыли кровь на полу. Никто не был воодушевлён нуждой оставаться в доме, осквернённом смертью, но господин повелел остаться, чтобы дать время Кэну найти то, что он искал. Или хотя бы использовать все возможности для этого.
Когда хижина была обследована, Кэн-сан вышел на улицу и уже под луной принялся обшаривать с фонарём буквально каждый сантиметр площади вокруг дома. Для его безопасности Кииоши отправил с ним двоих воинов, которые на этот раз держались от самурая подальше, ожидая от него всё, что угодно.
Пока остальные готовились к ночлегу, безумный самурай то подкапывал землю под домом, то срывал ветхие доски со стен, пытаясь отыскать секретный тайник, который, по его мнению, был спрятан хитрым стариком Сэтору где-то поблизости. Но как он ни старался, как ни пыхтел и не бил ногой этот проклятый дом — всё равно ничего не нашёл. Под суровыми взглядами охраны расстроенный Кэн-сан вернулся к Кииоши ни с чем.
Они встретились взглядом — «белая ворона» всё понял и только вздохнул. Загодя расстелив себе циновку, он лёг и, ничего не сказав, отвернулся к стене. Остальные его воины тоже как по команде легли, оставив Кэна одного стоять посреди заполненной спящими людьми комнаты.
Когда была потушена последняя свеча, вместе с тьмой, завладевшей хижиной, в его душу закралось одиночество. Мужчина ощутил тупую боль, сдавливающую грудь, и слёзы тонкими струйками промочили его суровое лицо. Без родных сердцу детей жизнь не имела никакого смысла. Этот мир не значил для него ничего, не говоря уже о Кииоши. Старый друг был для него лишь инструментом для достижения цели. Хоть он и помогал ему, но всё равно не понимал всего того, что чувствовал убитый горем самурай. И это тоже добавляло пустоты в его душу.
Ощущая себя никчёмным существом на этом свете, Кэн лёг на своё место и попытался уснуть. Но злорадное лицо слепого старика не отпускало его в объятия сна. Сэтору насмехался над ним и бесконечно долго беззвучно произносил сморщенными тонкими губами одно единственное слово:
«Демон!»
Находясь в бреду, Кэн провёл так ещё несколько часов, пока наконец не уснул тревожным сном...
Мутная оранжевая полоса осветила горизонт — так занимался холодный октябрьский рассвет. Послышались первые крики петухов, доносившиеся из города, из-за которых Кэн и проснулся. Ощущая себя хуже некуда, мужчина поднялся и, медленно отворив скрипучую дверь, вышел на крыльцо дома.
Самурай полной грудью вдохнул прохладу утра. Сейчас это ему было крайне необходимо. После проведённой в хижине тяжёлой ночи, его взгляду вдруг стал приятен здешний пейзаж: стройные деревья, небольшие скалы, разбросанные в траве будто шлемы подземных людей, и синее море вдалеке, практически сливавшееся с небом в одно целое.