— Мебель — не спортивный инвентарь, портить имущество не нужно,— сообщает директор уже из глубин коридора; как можно было оттуда увидеть, не знаю, но кажется, ко мне уже неприязненно относятся.
Что ж. День, драгоценный день, когда можно было не просыпаться вовсе, пропал. Я хочу ещё раз пнуть кресло, но вдруг тут камеры слежения, и я тихо, бережно выхожу.
Кафе. Точно. Сейчас устрою гастрономический разврат. Ни одного молодого мужчины среди преподавателей я не заметила, всё сплошь дань традициям и ветераны; так что приглашаю себя сама. Или ограничиться кафетерием и скромным заварным пирожным, ловить ускользающий крем на лету и помешивать мутный кофе в пластиковом стаканчике? Это дешевле, но тоскливо. «Галдёж, хамство и экономия». Примерно под таким лозунгом работают все знакомые мне кафетерии в радиусе мили.
— Боюсь показаться навязчивым, но могу предложить выпить кофе в «Ля Буше»,— да, голос высоковат, но почему я считала его неприятным? Я сдержанно соглашаюсь, и Шахимат ведёт меня тайными тропами ко вполне респектабельному кафе. Странно держать под руку человека, который ставил мне тройки. Странно, но потом вкусно и очень вкусно, когда мы уже в тепле, и джазовые реинкарнации известных песен тихо за плечами наполняют воздух. Я пытаюсь заплатить сама, но Шахимат останавливает меня властным жестом. Всё это вызывает сомнения, но до чего же вкусные эти рулетики с мясом снежного краба! И десерт из горячего мороженого, и наконец-то калуа, но обнажённой я сегодня танцевать не буду даже в грёзах, несмотря на отчётливый хмель в голове где-то над бровями.
Он — Шахимат, а не хмель — предлагает пройтись, пока ветер утих; темнеет слишком рано, и снег искрится перед глазами, превращаясь в зону расфокуса, и привлекательными кажутся даже фонари. Чуть терпкий запах парфюма, «Артизан». Шершавый плащ — он слишком легко одет, я чувствую прилив беспокойства. Калуа постепенно выветривается из крови, и мы просто молча идём по застывшей набережной вдоль застывшей реки. Ржавый корабль, вмёрзший и напоминающий одинокий остров.
Шахимат берёт пригоршню снега.
Я улыбаюсь.
Каждое мгновение — как искорка снега, все видны по отдельности и сразу. Мягкая волна качает меня, но всё передо мной стоит твёрдо, как гранитный спуск к воде. Ко льду.
Берёт пригоршню снега.
Лепит снежок. Я улыбаюсь снова.
Он хочет поиграть со мной в снежки. Тонкими, прекрасными пальцами я набираю тёплый снег — почему он такой тёплый? — и жду атаки.
Меня не смущает, что Шахимат на двадцать или двадцать пять лет старше.
Шахимат размахивается и кидает снежок на середину реки.
Я в недоумении. Почему не в меня? Я хочу этого.
Ржавый корабль скрипит и заваливается набок.
— Меня ведь по-настоящему так и зовут. Шахимат. Я, конечно, далеко не принцесса, но имя моё вы откуда-то узнали.
Я вглядываюсь в его узкое лицо с южными чуть выдающимися скулами. Он такой высокий и тёмный.
Я шепчу: