После неудачного оврага на нас напал дорожный патруль. Они никак не могли поверить, что Рустам трезв, не имеет за плечами опыта нарушений, машина его цела, фары горят должным образом, все пассажиры в салоне пристёгнуты, лицензия на частный извоз имеется, а в багажнике не нашлось ни намёка на марихуану или оружие. Не знаю, как он их убедил в своей непорочности, но всего сорок минут спустя мы уже ехали дальше. Рустам деликатно выражался в сторону вполголоса, но потом оттаял и стал рассказывать про маленькую дочку и жену. Дочка уже умела ругаться на трёх языках, совсем как папа.
Именно в этот момент на нашем пути возник переезд.
В первые полчаса мы не отнеслись к преграде с должной серьёзностью. Рустам легкомысленно объяснил, что две оставшиеся дороги тоже сопряжены с оврагами, а запасной обуви нет, так что лучше подождём. Через час Рустам доел почти все мои пирожки, а ведь я взяла с собой немаленький пакет с провизией. Мне искренне хотелось довезти хоть часть гостинцев от бабушки до дома. Переезд был закрыт, а поезда всё не шли. Ещё через час я готова была толкать машину по колено в болоте из всех возможных оврагов, буераков и колдобин, лишь бы ехать вперёд. Но зато мы пропустили один поезд, так что наше ожидание было не совсем бессмысленным. Музыка в динамиках играла трагическая, что-то из Бритни Спирз, и капли дождя, депрессивно сползавшие по лобовому стеклу, навевали исключительно декадентские мысли. Живот Рустама как-то виновато урчал, но всё равно в такт музыке, так что я деликатно делала вид, что больше пирожков у меня действительно нет.
Ночь наступила внезапно. Через полчаса после полуночи шлагбаум на переезде открылся, и мы, не веря счастью и окрылённые надеждой, несколько натянуто засмеялись от радости. И правильно, что не верили: перед нами у железной дороги стояло ровно семнадцать машин, и сразу после девятой переезд закрыли вновь.
Телефон почти совсем разрядился. Надежды мои угасали, как угольки в сырой осенний день, и я написала своему новому длинноволосому другу, что, наверное, в четыре утра на Соловьиной горе меня лучше не ждать. Боюсь просто не успеть. Мой друг что-то ответил, но прочитать я не успела: телефон обречённо издал новый для себя звук и отключился в тот момент, когда блеснула молния. И загрохотал гром. Мне захотелось забраться с ногами на пассажирское сиденье, укрыться с головой и переждать эту несчастную ночь; на мгновение я задремала, а проснулась от того, что водитель явственно начал продвигаться к сумке, где ещё были тайные запасы вишнёвого, картофельного и грибного пирогов. Кажется, он что-то подозревал. Я блеснула глазами одновременно с разрядом молнии, Рустам принял смирную позу и больше о еде в эту ночь не думал.
Что я скажу завтра своему другу? Что я провела ночь с водителем такси, который шире меня ровно в три раза, а в обхвате вообще стремится к бесконечности? Что он девственно лыс, упирается макушкой в потолок, мастерски умеет сквернословить, маскируя неприличные слова под предлоги и междометия, и что я кормила его пирожками? Это намекало бы на близость, недостойную первой ночи сразу после знакомства.
Светало, когда мы доехали до города. В том месте, где чистое поле превращается в город, у машины Рустама умолк двигатель, и Рустам не нашёл причины этому ни с какой стороны. Мокрый и непривычно суровый до того, что мне хотелось погладить его по блестящей голове, он объяснил, что совесть не даёт ему взять с меня денег, но жена бы этого акта милосердия не поняла. Смеясь, я протянула ему щедрый ворох денег, и меня поглотило туманное утро. Мне предстояло пройти всего три километра пешком. Удивляюсь, как за эти полчаса я не уснула на ходу. Один раз я обнаружила себя на сырой лавочке у какого-то дома. Усилием воли я поднялась и добрела до дома. Едва не плача от усталости, вышла из кроссовок, непривычно разбухших от влаги, стянула всю одежду и заставила себя встать под душ. Пользуясь возникшей во мне искоркой бодрости, я добежала до постели и упала на неё, заснув ещё в воздухе на пути к подушке.
2.
Бледный до поэтичности юноша с волосами длиной с конскую гриву пригласил меня встречать рассвет. Он сделал это ещё четыре дня назад, и я морально готовилась все эти дни. Но путь из деревни на такси с беспечным Рустамом перечеркнул все планы: в четыре часа утра я только засыпала, а проснулась неприлично поздно. Тело ныло, словно я действительно провела бурную ночь накануне, а я ведь всего-навсего просидела несколько часов в машине, прижатая водителем к боковому стеклу.