Внезапно появилась какая-то суматоха, все студенты испарились, а рыжеволосая красотка шёпотом позвала меня в святая святых.
— Приехал! — И я почувствовала, как она произнесла это с очень большой буквы.
Меня, чудесным образом почти высохшую, проводили в деканат; я смиренно остановилась возле сухого и задумчивого старичка за столом — но он оказался секретарём делопроизводства. Декан же ждал меня в следующем кабинете. Высокий и нескладный, он стоял у окна, засунув руки в карманы куртки.
— Здравствуйте, Юрий Сергеевич,— сказала я, почти не удивившись. Труднее было не назвать его Зомбием Петровичем.
Он кивнул мне и спросил бумаги. Я передала ему папку, и он невнимательно перелистал несколько документов.
— Вы приняты, конечно.
Я опешила:
— Нет, ну подумать только. Я дольше готовилась, чем собеседование проходило.
— Так в этом и смысл.
С этим я не могла спорить.
— Давно вы тут?
— Уже третью неделю. Именно как декан. А так, конечно, давно. Только это секрет.— В его жёстких чертах промелькнуло подобие улыбки. Я подавила в себе желание улыбаться шуткам начальства.
Мы ещё немного поговорили, и я засобиралась.
— Рогалик, кстати, вкусный был,— сказал Зомбий Петрович, когда я уже была в дверях.— Спасибо!
Я улыбнулась.
4.
— Я учусь фотографировать,— говорит Шахимат, и голос его по телефону в сумерках звучит загадочно.— Вы меня спасёте? Побудете моей моделью немного?
— Да,— говорю я,— конечно,— говорю я, а сама думаю, что надеть, и что волосы нужно немного подравнять, и куда девать синяк под левой коленкой, и что губы обветрены, и что нужно серёжки хотя бы день поносить, чтобы уши привыкли, и что на левой щеке едва заметный прыщик, и неплохо бы сходить к Алёне, которая занимается маникюром, и о боже, о боже, что же делать, не отказаться ли,— я приду, а когда? — И ещё блеск для губ купить, а то закончился, точно.
— Можно даже завтра, часа в три пополудни, вас устроит?
О ужас, конечно же, нет, я же всё не успею.
— Да, договорились,— говорю я,— в три часа, а где?
Шахимат диктует адрес. Я записываю. В домашних условиях. Значит, крупные планы. Я в панике.
В назначенный час я стою у двери и ужасно волнуюсь. У меня в планах развернуться, пока не поздно, и позорно сбежать. Я нажимаю на кнопку звонка.
За те восемь секунд, когда шаги Шахимата приближаются откуда-то из глубины, меня накрывает волна паники, но я успеваю с ней справиться. Делая вид, что всё просто отлично, я иду вслед за ним по какому-то бесконечному коридору. Шахимат отпирает очередную дверь в полутьме, в которой, кажется, притаились над головами летучие мыши, висящие на потолке велосипеды, а башни из старых закопченных кастрюль того и гляди обрушатся откуда-то сбоку, с комодов, пахнущих ветхими пальто и супом; неясный свет из окошек под потолком; я босиком, потому что разулась ещё в прихожей, три миллиона световых лет назад, и сомневаюсь каждый раз, делая следующий шаг; мы спускаемся по винтовой лестнице и выходим на улицу — и мои ноги пальцами тут же зарываются в мягком мелком белом песке; деревья влажно склоняются над нами, вдали шумит прибой, а шорты мои из лёгкой цветастой ткани трепещут на солёном ветру, и грудь как-то сладко напрягается от желания раздеться донага на бесконечном пляже.
— Как это? — спрашиваю я.
5.
Я живу в моей сумке. Там моё всё, и иногда даже томик стихов Пушкина и портативная фотостудия, если я считаю, что там слишком мало вещей. Встретить там неожиданные предметы можно, но сложно; ещё сложнее найти что-то нужное. Телефон звонит, и я даже примерно представляю, откуда идёт звук, но отыскать его в недрах сложно. В сердцах я встряхиваю сумку, и телефон показывается на поверхности сам собой. Звонок прекращается. Вызов с неизвестного номера, так что перезвонить я не могу.
Как люди зависят от чужого мнения. Сумка или телефон, если надо развернуться и пойти в другую сторону. Я взглянула в телефон, который несла в руке, и развернулась. Мне теперь не хотелось в кафе. Мне хотелось к Марине, и я пошла в больницу.
Увидев моё выражение лица, Марина тут же распрощалась с кавалером, который пришёл к ней с чудовищным букетом роз. Что вы там говорили о женской дружбе?
Она взяла меня за руку и потащила в винный подвальчик. Он как раз открывался в пять вечера. Вина мне не хотелось, но там и в самом деле почти до полуночи было тихо и спокойно.