— Я уйду. И больше не вернусь сюда — ухватив растущую на левом виске прядь своих косм, Нимрод полоснул по ней коротким ножом и бросил отрезанные волосы на пляшущий огонек масляной лампы, для чего ему пришлось приподнять мутноватое стекло — Не вернусь никогда! Я… я мечтал о приходе одно из сестер-сильг, но они великая редкость в этих краях. Когда я был ребенком в небольшом селении у подножия Трорна, сильги приходили каждую весну. Я просил наших забытых богов ниспослать мне сильгу, дабы я мог рассказать ей обо всем творящемся здесь… ужасе… Но вот пришла ты и… я не вижу на твоем слишком уж молодом лице вопросов…
— Уходи — мягко повторила девушка — Теперь тебе есть ради кого жить. Я почувствовала. Ты счастлив. Так не губи же свое счастье. Забирай новую семью и уходите домой. На поклон к седому Трорну…
— Решено! — коротко кивнув, Нимрод решительно поднялся и вот на этот раз я удивился — с его заросшего бородой лица будто сбежал десяток тяжких лет, вернув молодость чертам и сгладив угрюмые морщины одиночки — Дом ждет! И если однажды дорога приведет вас к селению Хишаль — я буду рад зарезать в вашу честь самую жирную овцу!
— А они у тебя есть? — не удержался я — Овцы…
— Будут! — отрубил отшельник — уже бывший отшельник, судя по всему — и указал рукой во тьму — Пещера там. Идите за мной след в след, если не хотите сгинуть в грязевой трясине. Скотные Ямы уже не что прежде…
Схватив лампу за длинную железную ручку, он поднял ее над головой, спустился с помоста и, еще раз махнув рукой, повел нас за собой, что-то бормоча про припрятанные в дырявом бочонке отменно просмоленные факелы, что трещат, чадят, но свое дело делают.
— Струнные песни? — тихо спросил я, шагая за сильгой.
— Кхтуны поют. И поют красиво — отозвалась Анутта — Но что толку в красивой песне, если она не трогает струны твоей души?
— И что за струны такие?
— У каждого человека они разные, палач Рург. Тебе ли не знать. Почему люди совершают страшные преступления? Кто-то от вечной нужды, кто-то из похоти, а кто-то… втайне мечтает свершить страшную месть всем своим обидчикам.
Правильно поняв ее тон, я глянул в спину продолжающего бормотать Нимрода:
— Он…
— Приди ты сюда парой лун позже…
— Как я и собирался заставить себя на обратном пути…
— Он бы встретил тебя отточенной сталью — глухо произнесла девушка — Слов извинений порой недостаточно, чтобы унять горькую обиду. Разумом он понимал, что ты ошибся. А вот ярость в сердце унять не мог. И то, что поселилось здесь в почернелой мокрой чаще… оно прекрасно поняло какое обещание надо пропеть вечно что-то бормочущему отшельнику, чтобы струны его души с готовностью зазвенели в ответ…. Но не тревожься, Рург. Я очистила затопленные тьмой мысленные подвалы его разума.