Вернувшись на задний трактирный двор, я потратил немало времени на лишнюю, но такую нужную для меня чистку лошадей. Мерные и скупые движения щеткой успокаивают, позволяют мыслям потерять багровый окрас и вернуться в привычное неспешное русло. Почувствовав полное успокоение, я прихватил тяжелую седельную сумку и понес ее к комнатам. На столпившихся у дальней стены трактирных слуг я не смотрел. И так знал, как они смотрят на меня — с особым испуганным уважением. Вглядываются с жадным любопытством, одновременно вспоминая трижды преувеличенные слухи о зверских пытках, кои я учинил приговоренным, прежде чем казнить их. Я не собирался никого переубеждать. Такие слухи я одобрял. Пусть сплетни расходятся и разбегаются, разлетаются и расползаются по дорогам и тропинкам, пусть проникнут в каждое отдаленное поселение и в каждое могущее слышать ухо. Порой сущей малости хватает, чтобы привести в себя задумавшего недоброе человека.
Зайдя в комнату, я с железным лязгом опустил сумку на пол, бросил взгляд на застланную постель и вышел, прихватив с собой загодя приготовленный сверток. Сделав шаг за дверь, я на мгновение замер, взглянул сверху-вниз на оседлавшую давешний высокий чурбан фигурку.
— Ты выглядишь куда лучше, сильга Анутта с двумя «Т» — улыбнулся я, внимательней оглядывая девушку.
— Ты льстишь мне, палач Рург — ответила она, легко выдержав мой взгляд и заодно показав, что зрение полностью вернулось к ее зеленым глазам. Лицо чуть осунулось, глубокие царапины на левой щеке покрыты зеленоватой мазью и почти скрыты свободно распущенными волосами с вплетенными в пряди красными нитями — Свершил свое кровавое дело?
Молча кивнув, я уселся на лавку, уложил рядом сверток, неспешно развязал кожаные тесемки и вытащил нужную вещь — еще одну щетку с удобной колодкой и короткой жесткой щетиной. Глянув вниз, убедился, что памятное мне потемнелое треснутое деревянное ведерце уже стоит рядом со скамьей и наполнено чистой водой. Старик постарался… помнит ведь. А сам сегодня не сразу мне на глаза покажется — если вообще решится. В такие дни его страх обостряется особо сильно.
— Щетка? — не выдержала сильга.
— Обувная щетка — кивнул я.
— Ты только что казнил трех человек, палач Рург. И собрался почистить сапоги?
Я недоуменно приподнял брови:
— А что я должен делать?
— Ну… потребовать бутылку вина!
— И?
— И выпить ее одним махом!
— Бутылку вина одним махом — повторил я и улыбнулся — А затем, обняв за плечи обмирающих от страха заезжих селян, начать им жаловаться на горькую палаческую участь, не забывая продолжать возлияния и порой вставлять страшные подробности о моем кровавом ремесле…
— Вот видишь — девушка улыбнулась в ответ и поморщилась, когда глубокие царапины отозвались болью — Ты и сам все знаешь…
— Глупости это — отрезал я — После такого пить нельзя. А вот после пережитого нами вчера — можно…
Моя попытка вернуться к интересующему меня делу успехом не увенчалось. Сердито тряхнув головой и снова поморщившись, сильга ткнула пальцем в щетку:
— Но не сапоги же начищать!